ISSUE 2-2004
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Юрий Шевцов Захар Шибеко Денис Киселев
RUSSIA AND JEWISH WORLD
Александр Куранов Григорий Ласкин Laurent Rucker
OUR ANALYSES
Павел Вензера  & Ярослав Шимов
REVIEW
Петр Вагнер
APROPOS
Victor Kogan-Yasnyj


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
OUR ANALYSES
БЕСПОКОЙНЫЙ ПРИЗРАК ИМПЕРИИ
Заметки о роли «русского фактора» на постсоветском пространстве
By Павел Вензера | политолог, Чешская Республика | Ярослав Шимов | историк и журналист | Issue 2, 2004

     Усилившаяся в последние месяцы активность российской внешней политики в так называемом «ближнем зарубежье»1 заставляет задаться несколькими вопросами. Во-первых, каковы, собственно, стратегические цели Москвы на пространстве бывшего СССР? Во-вторых, возможен ли серьезный «ренессанс» российского влияния в рамках СНГ и какие формы может принять этот процесс? И в-третьих, какое влияние окажет нынешняя московская активность на «СНГшном» направлении на общее соотношение геополитических сил в Восточной Европе, Закавказье и Центральной Азии?
Введенное в политический лексикон в прошлом году А.Чубайсом выражение «либеральная империя», характеризующее наиболее симпатичный российским правым либералам вариант политики Москвы по отношению к «ближнему зарубежью», не вызвало никакой негативной реакции в Кремле, да и у российской общественности, далеко не только либеральной, в целом нашло понимание. Если учесть, что высказывание принадлежит «всероссийскому аллергену» Чубайсу, это может считаться почти чудом. Возражения относительно данной концепции, предусматривающей усиление влияния России в странах СНГ за счет активного и порой беспардонного использования экономических рычагов, касались как правило «либеральной», но не «имперской» ее составляющей.
     Известный российский историк Алексей Миллер утверждает, что «...мы уже выяснили, правда с некоторым запозданием, что не в территории счастье. Что присоединение к Царству Московскому, Российской империи, Советскому Союзу той или иной очередной территории жизнь краше во многих случаях не делало»2 . Есть ощущение, однако, что в данном случае речь идет о wishful thinking. Имперское мышление отнюдь не исчезло из интеллектуального арсенала российской элиты и массового сознания российского общества. Это мышление лишь слегка трансформировалось. Не будь это так, вряд ли столь большое внимание в России вызывали бы события в Аджарии, Южной Осетии, Армении или на Украине.
     Конечно, государство, претендующее на статус если не глобальной, то региональной державы, вправе бороться за укрепление своего влияния в соседних странах. Вопрос заключается лишь в методах оного укрепления и конечных целях, которые при этом преследуются. А также – в адекватности оценок руководителями этого государства своей роли в данном регионе, а также внутриполитических процессов и геополитических закономерностей, касающихся как самой России, так и ее соседей.
     К настоящему времени ситуация на территории СНГ характеризуется, на наш взгляд, следующими основными тенденциями, имеющими долгосрочный характер и определяющими статус основных игроков на постсоветской геополитической сцене.
1. Независимость стран СНГ – это всерьез и надолго. Еще 10 лет назад весьма часты (в первую очередь, конечно, в России) были рассуждения о том, что жизнеспособность таких государств, как Украина и Грузия, Белоруссия и Молдавия, невелика, и рано или поздно они в той или иной форме придут к восстановлению если не единого государства, то по крайней мере тесного союза с Москвой. Несмотря на трудности, с которыми сталкивалась в начале и середине 90-х гг. Россия, по сравнению практически со всеми ее соседями по СНГ она выглядела привлекательнее и «прогрессивнее». Поэтому в «ближнем зарубежье» идею сближения с РФ тогда зачастую поддерживали не только ностальгически и прокоммунистически настроенные «плакальщики по СССР», но и сторонники прозападных либеральных реформ в стиле Е.Гайдара.
     Во второй половине 90-х ситуация в силу ряда факторов стала меняться. Во-первых, Россия утратила значительную часть привлекательности в глазах ее ближайших соседей. Обстановка в стране при «позднем» Б.Ельцине оставалась нестабильной, модель созданного в РФ «олигархического» капитализма оказалась не слишком вдохновляющей, а внешнеполитические промахи Москвы восстановили против нее общественное мнение в таких странах, как Грузия, Азербайджан и отчасти Украина.
     Во-вторых, в большинстве республик СНГ в годы независимости вступил в завершающую стадию процесс формирования политических наций со своей социально-экономической спецификой, системой ценностей и ориентаций, более или менее структурированными элитами, идеологией и т.п. Независимость была в 1991 г. получена большинством экс-советских республик, когда этот процесс только начинался, и явилась важным фактором, стимулировавшим формирование современных наций (особенно ярко это видно на примерах Белоруссии и Казахстана). В этих случаях справедливым оказалось замечание польского политика Ю.Пилсудского, считавшего, что «не нация создает государство, а часто наоборот»3 .
     Конечно, считать этот процесс окончательно и бесповоротно завершенным еще нельзя, о чем свидетельствуют и некоторые высказывания, настроения и поступки представителей элит соответствующих стран. Очень многое, особенно на Украине и в Белоруссии, по-прежнему делается с оглядкой на Москву – причем как раз там, где оглядываться-то особой нужды и нет. Во время одного из саммитов СНГ украинский президент Л.Кучма отпустил ядовитое замечание в адрес своих политических противников, которые, по его словам, в своей стране то и дело прохаживаются насчет «москалей», однако за поддержкой против него, Кучмы, едут первым делом именно в Москву. Показательным был и эпизод во время недавней (ставшей, откровенно говоря, фарсом) голодовки нескольких оппозиционных депутатов парламента Белоруссии, которые не преминули послать открытое письмо президенту Путину – чтобы вмешался и приструнил распоясавшегося союзника – Александра Лукашенко. «Вот приедет барин, барин нас рассудит»? Право, иногда кажется, что некоторые украинские и белорусские политики до сих пор не верят в «серьезность» независимости своих стран и в глубине души считают, будто Москва, ежели захочет, сможет в одночасье у них эту независимость отобрать.
     В-третьих, за более чем десятилетие жители стран СНГ, в отличие от вышеупомянутых политиков, просто привыкли к независимости своих государств. Множество на первый взгляд мелких, но весьма существенных в обыденной жизни деталей (разные валюты, неодинаковые системы образования, ослабление культурных связей с бывшими партнерами по СССР, сужение сферы употребления русского языка и проч.) привело к изменению восприятия соседями по СНГ друг друга. То, что в начале 90-х не воспринималось как «настоящая заграница», 8 – 10 лет спустя таковой стало. Поэтому весьма экзотично звучат сегодня, например, утверждения о существовании «единого восточнославянского народа (русского, если называть вещи своими именами), искусственно разделенного на «русских», «украинцев» и «белорусов», а теперь еще и расчлененного государственными границами»4 .
     2. Границы между бывшими республиками СССР неприкосновенны. Тенденции к пересмотру границ между государствами СНГ достаточно активно проявлялись в начале 90-х гг. (карабахский, грузино-абхазский, грузино-осетинский и приднестровский конфликты, трения между Россией и Украиной и проч.). Однако с 1993-94 гг., когда четыре упомянутых вооруженных конфликта перешли из «горячей» фазы в «холодную», ситуация в спорных регионах законсервировалась: до окончательного урегулирования далеко, но и до возобновления полномасштабных боевых действий, к счастью, тоже. (Будем надеяться, что Южная Осетия, где ситуация в последние дни обострилась, не станет несчастным исключением). Возник феномен непризнанных международных сообществом государств – Нагорного Карабаха, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья. Однако сам факт их непризнанности, то, что территориальная целостность Азербайджана, Грузии, Молдавии открыто не подвергается сомнению никем, кроме самих сепаратистских движений, свидетельствует о том, что угроза «балканизации» постсоветского пространства постепенно ушла в прошлое, а международное право превалирует над императивами этнического самоопределения.
     Именно поэтому в нынешней непростой ситуации вокруг Южной Осетии и Абхазии позиция России весьма уязвима. Дальнейшая поддержка Москвой сепаратистских республик становится явно бесперспективной на фоне решимости нового руководства Грузии восстановить территориальную целостность государства. Однако отказаться от ставшего привычным курса «разделяй и властвуй» Кремлю, видимо, пока как-то боязно. Некоторым российским аналитикам в этой обстановке даже отказывает логика: отмечая, что, «судя по всему, молодой грузинский лидер твердо намерен не оставить для России ни малейших шансов на политическое и экономическое влияние в регионе», они тут же пишут: «Если ему удастся... выдворить из Грузии российские военные базы, лишить ее приобретенной собственности в Аджарии и Абхазии, а также обеспечить переориентацию российских капиталов на восстановление грузинской экономики, то Саакашвили войдет в историю своей страны как Давид Строитель»5 . Авторы статьи даже не замечают, что упомянутая ими «переориентация российских капиталов» на объединенную Грузию и есть способ сохранить там влияние России, по крайней мере экономическое. Напротив, поддержку самопровозглашенных государственных образований, чья экономика зачастую держится на разного рода теневых и полулегальных промыслах и операциях, вряд ли можно считать таким способом.
     3. Сохраняется и даже усиливается присутствие Запада как активного геополитического игрока на постсоветском пространстве. Хотя внешнеполитические приоритеты США и Европейского союза в настоящий момент находятся за пределами бывшего СССР (Вашингтон, очевидно, всерьез и надолго увяз в ближневосточной неразберихе, Евросоюз же занят проблемами, вызванными вступлением в него 10 государств, и реформами своей внутренней структуры), очевидно, что западные державы не намерены выпускать из-под контроля ситуацию на постсоветском пространстве. Поскольку Запад заинтересован в первую очередь в стабильности этого пространства, любые дестабилизирующие шаги, кем бы они ни были предприняты, встретят противодействие как Европы, так и (особенно) США – вне зависимости от исхода ноябрьских президентских выборов в этой стране. Нынешний статус-кво на просторах Евразии может быть изменен – как об этом свидетельствует ситуация в той же Грузии, – но исключительно мирным путем, без резких столкновений и неожиданных геополитических сдвигов. Экономического, политического и военного потенциала сегодняшней России явно недостаточно для того, чтобы не считаться с этим фактором.
     Влияние Запада в разных странах «ближнего зарубежья» неодинаково, и заинтересованность США и ЕС в сохранении и росте такого влияния тоже разнится от страны к стране. Если западный интерес к Украине или Грузии весьма велик, что проявляется в конкретных шагах политического, экономического и военного характера, то, к примеру, Армению или Белоруссию Запад в 90-е гг., судя по всему, заранее «уступил» Москве, согласившись с ее преимущественным влиянием в этих странах. Впрочем, ни одна из стран «ближнего зарубежья» не может рассматриваться исключительно как пешка в игре могущественных внешних сил. Естественно, у каждой из них есть свобода выбора – хоть зачастую и ограниченная историческими, геополитическими, хозяйственными и прочими реалиями.
     Так, например, внешнеполитическая ориентация Украины во многом будет зависеть от исхода намеченных на октябрь президентских выборов. Возможно, они положат конец длительному периоду балансирования этой страны между Москвой и Западом. И восточное, и западное направления для украинской политики равно важны, однако недостаточная определенность относительно стратегии развития страны, характерная для всего «кучмовского» периода истории Украины, привела к тому, что внешняя политика Киева уже много лет напоминает суетливые перебегания от одного стола переговоров к другому, причем у этих столов украинским руководством порой даются взаимоисключающие обещания. После президентских выборов украинскому государству и его новому главе, наверное, стоит все-таки сделать некий окончательный стратегический выбор. Каков бы он ни был, он, несомненно, не будет означать сжигание мостов, ведущих на запад или на восток – просто потому, что географическое и экономическое положение Украины заставляет ее заботиться о том, чтобы оба эти моста были в исправном состоянии.
     Более сложным представляется положение Белоруссии, где режим президента Лукашенко по существу сам ограничил свое пространство для внешнеполитического маневра, не сумев наладить конструктивные отношения с западными странами. После 2002 г., когда Москва начала переход от прежнего «добродушно-патерналистского» курса в отношениях с соседями к прагматичной «либерально-имперской» политике, ухудшились и белорусско-российские отношения. Минувшая зима была отмечена попытками Москвы применить по отношению к Минску «газовый шантаж», целью которого было приобретение по выгодным для российской стороны ценам «Белтрансгаза» и ряда других белорусских предприятий сырьевого комплекса. Исход противостояния оказался, однако, отнюдь не столь благоприятным для России, как, видимо, предполагали в Кремле, затевая «газовую войну». Тем не менее и в этих условиях говорить о полной изоляции Белоруссии преждевременно. Если политические отношения с ЕС и США у Минска по-прежнему крайне напряженные, то экономическое сотрудничество, прежде всего с Европой, развивается в последние два-три года опережающими темпами. Это создает определенную базу для возможных в будущем политических перемен. Весьма вероятно, что уже через несколько лет именно Белоруссия с ее выгодным как с политической, так и с экономической точек зрения положением сменит Грузию и Украину в качестве основного поля латентного геополитического противостояния Москвы и Запада на постсоветском пространстве.
     4. Произошла стабилизация геополитического статуса России. В настоящее время ни один реалистически мыслящий человек не станет, наверное, рассуждать о возможности обретения Россией в обозримом будущем статуса сверхдержавы. Пока российские политики на протяжении целого десятилетия ожесточенно дискутировали на тему о том, возродится или нет былое имперское величие их страны, история сама решила этот вопрос. Сегодняшняя Российская Федерация – крупное многонациональное постимперское государство с авторитарной политической системой, допускающей, впрочем, многие элементы демократии; с рыночной экономикой, которая при В.Путине все активнее перестраивается в «госкапиталистическом» направлении и ключевым сектором которой по-прежнему остается сырьевой; со множеством нерешенных внутренних проблем, в первую очередь в сфере безопасности и социальной политики, которые имеют (во всяком случае, должны бы иметь) приоритетное значение для любого здравомыслящего российского правительства.
     В геополитическом плане такое положение позволяет России претендовать на статус крупной региональной державы, но не более того. Основные тенденции социально-экономического и политического развития РФ в последнее время позволяют прийти к выводу, что этот статус – «потолок» для России на долгие годы. Ведь имперская экспансия России/СССР происходила в прошлом в те исторические моменты, когда ее противники были разгромлены или серьезно ослаблены (Швеция после Северной войны, Речь Посполитая и Османская империя в конце XVIII в., Польша и Румыния в 1939-40 гг., Германия в 1945 г. и т.д.), а между ними и Россией образовывалась зона нестабильности, которая и становилась объектом экспансии. В настоящее время обстановка на постсоветском пространстве качественно иная. Запад, располагающий гораздо более мощным военным и экономическим потенциалом, чем теперешняя РФ, не заинтересован в резком изменении ситуации в этом регионе, а потому будет неизбежно противостоять любым попыткам российской военно-политической экспансии. И связано это не с какой-то клинической «русофобией» западных держав, а с историческими законами, согласно которым сферы влияния рухнувших империй как правило быстро делят между собой новые геополитические игроки.
     5. У России нет новой привлекательной «имперской идеи». Любая империя – это в первую очередь некая идея, миссия, послание (message). У современной России нет идей и широкомасштабных проектов, способных сплотить вокруг нее хотя бы «ближнее зарубежье», не говоря уже о более широком сообществе стран и народов.
     В этом отношении весьма характерна недавняя статья Г.Павловского «Россия все еще ищет свою роль в мире»6 . Она представляет собой интересную смесь резонных, но несколько банальных умозаключений («Нет способа исключить Россию из евровосточного пространства. Блоковое или иное комбинированное выдавливание быстро – и неизбежно – приведет к восстановлению военно-политического фронтира») с неаргументированными утверждениями («Никто, кроме России, не предлагает стабильность на постсоветском пространстве») и столь же голословными обвинениями («Америка на Евровостоке – это не факел свободы, а очаг олигархий и прозападных фракций бюрократии»7 ). Но самое главное – попытки автора обосновать, почему именно тесный союз с Россией является наилучшей политической стратегией для ее ближайших соседей, не приводят ни к какому конкретному результату. В конце концов, сам Павловский признаёт необоснованность претензий Москвы на однозначное доминирование на постсоветском пространстве, заключая: «Плюрализм на Евровостоке... складывается наложением влияний России, Европы, США и внутренних элит».
     Попытку сформулировать «демократическую» доктрину лидерства России в СНГ предпринял недавно глава комитета Госдумы по международным делам К.Косачев, считающий, что «Россия должна стать экспортером демократии» на постсоветском пространстве. Здесь, правда, возникает вопрос: а какой смысл для демократически ориентированной части постсоветских обществ в уповании на Россию, если у последней есть немало собственных проблем с демократией, гражданскими свободами и законностью? Видимо, именно в этом причины той «крайне негативной тенденции», о которой упоминает Косачев и согласно которой, по его словам, «внутриполитическое противостояние в странах СНГ в зависимости от ориентации на Россию или Запад трансформируется в сознании населения в совершенно неприемлемую для нас альтернативу – либо за Россию, либо за демократию»8 .
     Чубайсовская концепция «либеральной империи» представляет собой наиболее прагматичную попытку обосновать естественность российской гегемонии в «ближнем зарубежье», отталкиваясь от существующих тесных хозяйственных связей между республиками бывшего СССР, перерастающих в ряде случаев в их зависимость от России, прежде всего энергетическую. Однако и на экономическом поле простор для действий у Москвы не так широк, как, наверное, хотелось бы «либерально-имперским» идеологам. Во-первых, медленно, но верно происходит диверсификация экономических связей, в структуре которых (например, в Белоруссии, Казахстане и на Украине) все более заметное место занимают страны ЕС и другие партнеры из «дальнего зарубежья». Во-вторых, правящие элиты бывших советских республик нередко находят возможность сопротивления экономическому давлению Москвы – как это сделала, например, Белоруссия в упоминавшейся выше зимней «газовой войне». В-третьих, даже успешные хозяйственные сделки (вроде прошлогодних переговоров самого А.Чубайса о приобретении РАО «ЕЭС России» пакета акций грузинской энергетической компании) не гарантируют России отсутствия политических проблем в отношениях с соответствующей страной – в данном случае с Грузией после смены ее руководства.
     Итак, возможность «неоимперского реванша» России на постсоветском пространстве находится под вопросом. Впрочем, стремление к такому реваншу, на наш взгляд, не имеет рациональных оснований и продиктовано как правило лишь ностальгическими эмоциями и пренебрежением к реальности. Эта реальность заключается в том, что замкнулся колоссальный исторический круг, который Россия начала описывать еще 500 лет назад, когда на заре эпохи могущества Московского государства возникла идеологема «Москва – Третий Рим». Эта идеологема, видоизменяясь порою до неузнаваемости, тем не менее оставалась основой бытия, raison d’etre, старой Московии, Российской империи и Советского Союза. Падение советской империи и последовавшая за ним кризисная эпоха 90-х гг. качественно отличаются от предыдущих смут и кризисов, пережитых Россией (например, 1605-13, 1905-07 или 1917-21 гг.), тем, что изменили ее геополитический статус, превратив из империи в постимперское государство.
     Окончательность этого превращения обусловлена тем, что одновременно с ним в мире произошло изменение всей системы глобальных связей. Процесс глобализации вступил в ту стадию, на которой роль и потенциал отдельных государств, даже самых могущественных, снижается, а роль цивилизаций, наднациональных объединений и глобальных «сетевых» структур (например, транснациональных корпораций или международных террористических группировок), наоборот, растет. В этом мире уже нет места для традиционных идеократических континентальных империй, каковой была Россия на протяжении многих веков своей истории. В этом мире роль России, как и любого другого государства, зависит скорее от того, насколько успешно оно справится с проблемами безопасности, сумеет ли вписаться в новую волну технологических изменений, построит ли систему взаимовыгодного политического, хозяйственного, культурного взаимодействия с ближними и дальними соседями... Геополитическая иерархия в этих условиях, конечно, не исчезает, однако становится более сложной, многоступенчатой и неоднозначной. Чтобы успешно вписаться в нее, необходимы иные, более гибкие политические методы. «Логика 90-х годов, логика поддержания «неполноценных суверенитетов» и «серых зон» стремительно устаревает, и это обрекает на неудачу любого, кто попробует за нее цепляться»9 . Добавим: традиционная имперская логика устаревает столь же стремительно.


1 Эта активность проявляется в разных формах. С одной стороны, наблюдается усиление интереса России к таким международным проектам, как Евразийское экономическое сообщество (ЕвразЭС), Единое экономическое пространство (ЕЭП) четырех стран – России, Украины, Белоруссии и Казахстана, Договор о коллективной безопасности стран СНГ и проч. С другой стороны, иногда Кремль избирает по отношению к соседям России и более жесткую тактику. Так, усиливается противодействие Москвы стремлению президента Грузии М.Саакашвили восстановить единство своей страны за счет пророссийски настроенных сепаратистских образований – Южной Осетии и Абхазии. Можно вспомнить и не слишком удачные попытки России в первой половине этого года резко усилить свое экономическое и политическое влияние в Белоруссии, используя «газовые» рычаги. К этому же разряду относится усилившуюся активность пророссийских (впрочем, как и прозападных) лоббистов на Украине в преддверии октябрьских президентских выборов и т.д.
2А.Миллер. Мы никогда не будем сверхдержавой // Полит.ру, 15.06.2004
http://www.polit.ru/publicism/world/2004/06/15/georgia.html
3О том, насколько далеко зашел процесс формирования самостоятельных политических наций в России, Белоруссии и на Украине, свидетельствуют данные недавнего (май 2004 г.) опроса ВЦИОМ, в ходе которого респондентам был задан вопрос: «Если бы Вы могли выбрать, то в какой стране хотели бы жить?». 51% россиян, 32% украинцев и 28% белорусов ответили – «в своей собственной». В обновленном СССР предпочли бы жить по 19% опрошенных на Украине и в России и 15% в Белоруссии. Новый союз трех республик был бы по душе в качестве места жительства 23% украинских, 17% белорусских и 9% российских респондентов. Наконец, «в объединенной Европе» мечтают жить 28% белорусов, 15% украинцев и 11% россиян. См. сообщение белорусской службы радио «Свобода» от 24.05.2004: http://www.svaboda.org/news/articles/2004/05/20040524122308.asp
4А.Никифоров. Одна нация – разные культуры? // «Русский журнал», 7.07.2004.
http://www.russ.ru/culture/20040707_nikifor-pr.html
5Ю.Симонян, М.Кожушко. Саакашвили дал себе два года на возврат Абхазии // «Независимая газета», 7.07.2004.
6«Независимая газета», 31.05.2004.
7Забавно, что, заменив в этой фразе «Америку» на «Россию», а «прозападные» – на «промосковские», мы получим вполне адекватное описание сути российской политики во многих странах СНГ.
8К.Косачев. Россия должна стать экспортером демократии // «Известия», 25.06.2004.
9Посредник из прошлого // Газета.ру, 10.07.2004.
Print version
EMAIL
previous THE UNEXPECTED ALLIANCE :
USSR AND ISRAEL DURING THE 1940’S.
|
Laurent Rucker
А.Ю.МИЛИТАРЕВ. ВОПЛОЩЕННЫЙ МИФ.
«ЕВРЕЙСКАЯ ИДЕЯ» В ЦИВИЛИЗАЦИИ.
М.: Наталис, 2003. 253 с.
|
Петр Вагнер
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.