Судя по основным тезисам последней предвыборной статьи Владимира Путина «Россия и меняющийся мир»[1], её автор сохранил свои антизападные настроения и стремление «уважать себя заставить». При этом акцент традиционно делается на отстаивании статуса России как глобального игрока с независимой внешней политикой: «Россию воспринимают с уважением, считаются с ней только тогда, когда она сильна и твердо стоит на ногах»[2]. В то время как примат «освященного веками принципа государственного суверенитета» противопоставляется оправданию со стороны Запада вооруженных конфликтов гуманитарными целями, приводящему к морально-правовому вакууму в международных отношениях. Отсюда вывод о недопустимости вмешательства во внутренние дела тех или иных стран и дестабилизации обстановки при помощи «противоправных инструментов мягкой силы» и «псевдо-НПО». Кроме прочего, такое понимание суверенитета говорит о том, что политика Москвы на постсоветском пространстве и далее будет опираться на концепцию «ограниченного суверенитета» стран СНГ, продолжая конкуренцию за «сферу влияния» с ЕС, США и Китаем.
Следует отметить, что период президентства Дмитрия Медведева был чрезвычайно насыщен событиями, повлиявшими на расстановку сил в регионе СНГ и сформировавшими условия для дальнейшей активизации реинтеграционной политики России.
Во-первых, российско-грузинская пятидневная война 2008 года продемонстрировала ситуативное доминирование России на постсоветском пространстве, позволив Д. Медведеву заявить о наличии у Москвы привилегированных интересов в данном регионе. Подтверждением чего, несмотря на резкую критику действий России со стороны Запада, стал отказ от предоставления Грузии и Украине перспективы членства в НАТО.
Во-вторых,с приходом в 2009 году к власти администрации Барака Обамы была провозглашена «перезагрузка» российско-американских отношений, зашедших в тупик после войны в Грузии. Под влиянием мирового финансового кризиса США заметно дистанцировались от европейских дел, расширив свободу маневра России на постсоветском пространстве.
В-третьих,институциональный и финансовый кризис существенно ослабили возможности Европейского Союза повысить эффективность своей политики соседства. Несмотря на предложенное в 2009 году Восточное партнерство, ЕС так и не смог предложить своим восточноевропейским соседям приемлемую альтернативу перспективе членства. При этом планируемые к подписанию со странами Восточного партнерства Соглашения об ассоциации, включая глубокую и всеобъемлющую зону свободной торговли (DCFTA), предоставляют возможности для секторальной экономической интеграции, но не отвечают на вопрос о геополитических перспективах стран региона.
В-четвертых,поражение «оранжевой революции» в Украине и нарастание авторитарных тенденций с приходом к власти в 2010 году Виктора Януковича подвели черту под надеждами на скорую демократизацию Украины и её ценностное сближение с ЕС, а, вместе с этим, дискредитировали и саму идею «цветных революций» на постсоветском пространстве. Это лишь укрепило позиции России в качестве альтернативного цивилизационного центра, а также её политические и экономические рычаги давления на соседей.
В ответ на планы ЕС по углублению экономической интеграции со странами Восточного партнерства и подписанию соглашений о DCFTA (переговоры по созданию которой на сегодняшний день завершены только с Украиной) Москва активизировала собственные интеграционные проекты в Евразии – Таможенный союз России, Беларуси и Казахстана, который с 2012 года преобразовался в Единое экономическое пространство, и Зону свободной торговли в рамках СНГ. Причем в качестве конечной цели этих инициатив Владимир Путин видит формирование Евразийского союза, идея о создании которого была им впервые озвучена в октябре 2011 года в статье «Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, которое рождается сегодня»[3].
Идея Евразийского союза лишний раз подтвердила зеркальность инициатив Кремля относительно Европейской политики соседства ЕС и желание составить конкуренцию европейской интеграции. Именно степень (не)совместимости предложенных Москвой проектов с дальнейшим сближением стран Восточного партнерства (и в первую очередь Украины) с ЕС отражает основные противоречия, связанные с перспективами углубления экономической интеграции в Евразии.
При этом инициируемые Россией интеграционные проекты традиционно преследуют не столько экономические, сколько политические цели, облекая их в риторику о взаимных выгодах от прагматического сотрудничества. Однако общеизвестная неэффективность и отсутствие «историй успеха» свидетельствуют об институциональной и нормативной слабости подобных построений и их имитационном характере, в целом свойственном постсоветской политике.
Формирование зоны свободной торговли между государствами-участниками СНГ было едва ли не основным вопросом повестки дня Содружества на протяжении 20 лет его существования. В 1993 году был создан Экономический союз в рамках СНГ, а в 1994 году – подписаны Соглашение о создании зоны свободной торговли (ЗСТ) стран СНГ и Соглашение о сотрудничестве и взаимопомощи в таможенных делах. Однако Соглашения об Экономическом союзе и ЗСТ носили рамочный характер, не обязывая государства-участников к четким, согласованным действиям по их содержательному наполнению. В итоге большинство принятых в формате СНГ решений так и не были отражены в национальных законодательствах государств-участников.
В дополнение к этим соглашениям в 1999 году было принято решение о внесении изменений в Соглашение о создании зоны свободной торговли СНГ, а также подписана Декларация «Об основных направлениях развития Содружества Независимых Государств». Последняя подчеркивала приоритетность создания ЗСТ и ее значение, в частности, для вступления стран СНГ в ВТО. Однако эта задача так и не была реализована. С одной стороны, этому препятствовали существенные различия в экономическом развитии, структуре и степени зрелости экономик стран СНГ, их разновекторная внешнеэкономическая направленность, а с другой - доминирующая роль России, вводившей все большее количество исключений и ограничений в ЗСТ (особенно в сфере энергоносителей), что лишило данный проект как оправданности, так и заинтересованности со стороны остальных стран СНГ.
Проект приобрел второе дыхание с подписанием в октябре 2011 года нового Соглашения о ЗСТ в рамках СНГ, к которому присоединилось большинство стран-участниц, включая его ведущие экономики: Россию, Беларусь, Казахстан и Украину. В основном Соглашение сохраняет статус-кво относительно действующих торговых барьеров, которые применяются в торговле между странами-участницами, хотя предполагается, что торговля товарами в рамках СНГ теперь будет регулироваться на основе принципов и правил ВТО. Кроме того, предполагается, что техническое регулирование в рамках ЗСТ СНГ будет основываться на соглашении ВТО о технических барьерах в торговле (ТБТ), стимулируя новый этап конвергенции технического регулирования в рамках СНГ на основе международных, в частности европейских, практик. Соглашение о ЗСТ СНГ подтвердило заинтересованность стран Содружества в свободной торговле товарами, хотя и сохранило большинство существующих исключений, заметно снижающих его привлекательность.[4]
В целом, в сравнении с Таможенным союзом России, Беларуси и Казахстана, ЗСТ СНГ можно назвать облегченным вариантом экономической интеграции. Его основное преимущество заключается в совместимости данного торгового режима с формированием DCFTA с ЕС, что освобождает страны-участницы от необходимости выбирать между европейской и евразийской интеграцией. В первую очередь, это касается Украины, чем объясняется её присоединение к ЗСТ СНГ на фоне уклонения от настойчивых приглашений со стороны Москвы к участию в Таможенном союзе.
В свою очередь, Таможенный союз России, Беларуси и Казахстана является продолжением интеграционных процессов в рамках Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Несмотря на то, что как региональная международная организация ЕврАзЭС существует еще с 2000 года, фактическое сотрудничество в его рамках оставалось преимущественно виртуальным и политизированным.
Следует отметить, что в 2003-2004 гг. Россией была предпринята попытка сформировать Единое экономическое пространство(ЕЭП)при участии Беларуси, Казахстана и Украины, которая так и не увенчалась успехом. В первую очередь, это было связано с политической подоплекой данного проекта, который противоречил намерениям Украины вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО) и экономической интеграции с ЕС (в то время, как ни Беларусь, ни Казахстан таких целей перед собой не ставили).
ЕЭП должен был объединить таможенные территории стран-участниц, где функционируют механизмы регулирования экономик, основанные на единых принципах, обеспечивающих свободное обращение товаров, услуг, капитала и рабочей силы, и проводится единая внешнеторговая политика. Таким образом, эта структура больше отвечала определению таможенного союза, а в перспективе рассматривалась даже возможность формирования валютного союза. Несмотря на то, что Украина подписала и ратифицировала в 2004 г. Соглашение о формировании Единого экономического пространства, она подписала не более 30% соглашений, необходимых для наполнения проекта реальным содержанием. В итоге проект ЕЭП в формате России, Беларуси, Казахстана и Украины так и не был реализован.
В 2006 году было принято решение вести дальнейшую работу по формированию Таможенного союза уже не в рамках Единого экономического пространства (ЕЭП), а на базе ЕврАзЭС с учетом наработок ЕЭП. Причем в составе стран-участниц ЕЭП: Беларуси, России и Казахстана (кроме них на тот момент в ЕврАзЭС входили еще Киргизия, Таджикистан и Узбекистан). Наднациональный орган Таможенного союза - Комиссия Таможенного союза ЕврАзЭС - был создан 12 декабря 2008 года. А в июне 2009 года страны Таможенного союза договорились о единых таможенных тарифах и одобрили график создания единой таможенной территории.
Формирование ТС РБК началось 1 января 2010 года с введения общей ввозной пошлины. Следующим этапом стало вступление в силу Таможенного кодекса и начало работы Комиссии Таможенного союза с 1 июля 2010 года. Также в середине 2011 года был создан совместный пограничный контроль в рамках ТС. Следует отметить, что таможенный союз ориентирован, в первую очередь, на торговлю товарами, оставляя в стороне вопросы торговли услугами и другие, связанные с торговлей, вопросы. Дальнейшая гармонизация регуляторных вопросов была предусмотрена на следующем этапе региональной интеграции России, Белоруссии и Казахстана.
С 1 января 2012 года было создано Единое экономическое пространство, предусматривающее совместную политику в таких сферах как макроэкономическая политика, политика в области конкуренции, государственной помощи, защита прав интеллектуальной собственности, политика валютного курса, миграционная политика и прочее. Формирование ЕЭП предполагает существенное расширение полномочий Таможенного союза, ориентированное на реализацию озвученных еще в 2003 году намерений по обеспечению свободного обращения товаров, услуг, капитала и рабочей силы между странами-участницами.
Следующим этапом интеграции, согласно видению Владимира Путина, должно стать формирование Евразийского экономического союза. Планируется преобразование Единого экономического пространства в Евразийский экономический союз, а затем создание Евразийского союза за счет полноценного подключения к ЕЭП остальных участников ЕврАзЭС – Киргизии и Таджикистана. В свою очередь, более высоким уровнем интеграции должен стать Евразийский союз, к которому со временем могут присоединиться и другие страны СНГ.
Идея Владимира Путина о создании Евразийского союза является попыткой сформулировать более привлекательную модель постсоветской интеграции, отсылающей не столько к опостылевшему СССР, сколько к главному конкуренту России в регионе – Европейскому Союзу. Евразийский союз должен стать одним из ключевых участников глобального развития наряду с ЕС, США и Китаем. При этом он будет строиться на универсальных интеграционных принципах «как неотъемлемая часть Большой Европы, объединенной едиными ценностями свободы, демократии и рыночных законов»[5]. Исходя из этой логики, присоединение к Евразийскому Союзу не только не будет противоречить европейскому выбору отдельных стран-участниц, но позволит им на более сильных позициях интегрироваться в Европу.
Однако, как верно замечает Андрей Загорский, такое видение перспектив Евразийского союза основано на предположении о дальнейшем росте привлекательности экономической интеграции на постсоветском пространстве[6]. В то время как данный проект является, прежде всего, политическим, и его экономические выгоды для государств-участников не до конца ясны. Особенно противоречивыми выглядят предложения Москвы для тех стран Евразийского региона, которые вынуждены выбирать между Таможенным союзом России, Беларуси, Казахстана и глубокой и всеобъемлющей зоной свободной торговли с ЕС.
Как показывает пример Украины, участие в проектах экономической интеграции в Евразии представляет для неё интерес в той степени, в которой не противоречит её намерениям по созданию DCFTA с ЕС. Обоснованность такого подхода подтверждается подсчетами потерь и выгод от региональной интеграции Украины с ТС РБК в сравнении с формированием DCFTA с ЕС.
Результаты проведенного исследования[7] говорят о том, что все основные преимущества для Украины, в случае присоединения к ТС РБК (скидка в цене за газ, отмена таможенного контроля, а также усиление переговорных позиций с третьими странами), могут быть достигнуты и на текущем уровне региональной интеграции, а именно, в рамках зоны свободной торговли. В свою очередь, расходы, связанные с присоединением к ТС, могут быть весьма значительными. Речь идет о потере права самостоятельного ведения переговоров по соглашениям о свободной торговле с другими странами, включая и DCFTA c ЕС; замедлении темпов модернизации в связи с повышением тарифов на инвестиционный импорт из третьих стран, включая ЕС, что будет препятствовать обновлению основных фондов и импорта новых технологий; а также бремени пересмотра обязательств и компенсаций в рамках ВТО, поскольку в Украине связанные импортные тарифы, в целом, ниже по сравнению с ТС РБК.
В то время как создание DCFTA c ЕС несет в себе ряд значительных средне- и долгосрочных преимуществ, связанных с доступом к крупнейшему в мире рынку и повышением внутреннего инвестиционного климата в результате принятия норм и правил ЕС. Ожидаемые потери носят преимущественно краткосрочный характер и связаны с ростом конкуренции на внутреннем рынке; затратами на применение стандартов ЕС; расходами на необходимые правовые и административные преобразования, такие как создание независимых регулирующих органов, усовершенствование процедур и т.д.
При этом отсутствие у евразийского интеграционного проекта весомых экономических преимуществ вовсе не означает отказа России от своих амбициозных планов по его реализации путем применения всего арсенала политических и экономических средств воздействия на соседей. Вот только опыт европейской интеграции Москве тут уже вряд ли пригодится.
[3] Владимир Путин. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня // Известия, 03.10.2011. – Режим доступа: http://izvestia.ru/news/502761
[5] Владимир Путин. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня // Известия, 03.10.2011. – Режим доступа: http://izvestia.ru/news/502761
BIRDS IN THE BUSH | Mykola Riabchuk |
КИРГИЗСКО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: МОЖНО ЛИ СОЙТИ С ОРБИТЫ? | Григорий Михайлов |