ISSUE 4-2003
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Ярослав Шимов Андрей Белоусов
RUSSIA AND THE BALKANS
А. Артем Улунян Сергей Романенко Игорь Некрасов
OUR ANALYSES
Виктор Коган-Ясный
REVIEW
Ярослав Шимов
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
STUDIES
РОССИЯ ПРИ ПУТИНЕ: ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ПЕРЕМЕНЫ И ОБМАНЧИВАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ
By Ярослав Шимов | историк и журналист | Issue 4, 2003

     За четыре года, которые прошли со времени прихода к власти Владимира Путина, Россия развивалась парадоксально: она сильно изменилась, в то же время оставшись неизменной. В чем заключаются основные перемены путинской эпохи и что осталось таким же, как раньше, при Борисе Ельцине?

Государство
     «Укрепление вертикали власти» было лозунгом первых двух лет правления президента Путина. Под этим выражением из бюрократического лексикона подразумевалось в первую очередь изменение взаимоотношений между федеральным центром и регионами – в сторону большей централизации. Следуя знаменитому лозунгу, выдвинутому когда-то Борисом Ельциным (обращаясь к региональным руководителям, он заявил: «Берите себе столько суверенитета, сколько проглотите»), губернаторы российских областей и президенты автономных республик принялись в 90-е годы тянуть одеяло власти на себя. Все большая часть административных полномочий сосредотачивалась в руках региональных элит, а законодательство более чем 60 субъектов федерации содержало положения и законы, противоречившие законам и Конституции РФ. К концу правления Ельцина вероятность дезинтеграции российского государства была довольно высокой. Этому способствовали и огромные расстояния, при которых, учитывая кризисное состояние российской экономики, некоторые регионы Дальнего Востока оказались с точки зрения хозяйства более тесно связаны с Китаем и Японией, чем с центральной Россией1 .
     При Путине ситуация изменилась. Кремль разделил страну на семь федеральных округов, во главе которых были поставлены полномочные представители президента (полпреды). Как отмечает социолог Ольга Крыштановская, «полпреды консолидировали силы федеральных структур и противопоставили их региональным. Из-под контроля губернаторов постепенно уходила их главная опора – управления внутренних дел..., что лишило местную элиту серьезных рычагов власти... Кремль приобрел разветвленную сеть опорных групп во всех регионах» 2 . Была проведена законодательная реформа, в результате которой положения региональных законов удалось привести в соответствие с федеральными. По настоянию Путина был изменен принцип формирования Совета Федерации. Если при Ельцине членами СФ автоматически становились руководители субъектов федерации, то теперь верхнюю палату образуют некие «представители регионов», назначаемые провинциальным руководством по согласованию с центральной властью. Председателем СФ был в 2001 г. избран Сергей Миронов – одно из доверенных лиц президента.
     В то же время не прошло здравое предложение либеральных кругов избирать российских «сенаторов» всеобщим голосованием – так же, как депутатов Государственной Думы. Ведь, проводя реформу СФ, Кремль был заинтересован не в демократизации политической системы, а в ограничении влияния региональных элит. Достичь этой цели ему в общем удалось. 16 мая нынешнего года, выступая в парламенте, Владимир Путин сдержанно похвалил себя и свое окружение за «укрепление вертикали власти»: «Мы... юридически и фактически восстановили единство страны. Укрепили государственную власть. Приблизили федеральную власть к регионам. Благодаря восстановлению единого правового пространства смогли заняться разграничением полномочий между центром и регионами... Приступили к строительству дееспособной, финансово обеспеченной власти на местах» 3 . Если Ельцин в конце своего правления представлял собой почти что primus inter pares и во многом зависел от доброй воли региональных начальников и их желания сотрудничать с центральной властью, то Путин претендует на безусловное единоличное лидерство. Это лидерство никто не осмеливается оспаривать. В то же время централизация по-путински не предполагает концентрацию всех властных полномочий в руках Москвы. Проект административной реформы, предложенный администрацией президента и недавно одобренный Думой, направлен на расширение самоуправления – на городском, районном и местном уровнях.
     Путинское чиновничество, являющееся инициатором ряда реформистских проектов, несколько отличается от чиновничества ельцинского, по крайней мере на уровне своих высших представителей – сотрудников администрации президента, аппаратов полпредов и т.п. Сложилось мнение (непонятно, правда, не инспирировано ли оно самим президентским окружением), что путинские бюрократы, в основном выходцы из Санкт-Петербурга, более энергичны, менее коррумпированы и ориентированы на западный стиль работы, нежели «столоначальники» 90-х годов. Олицетворением такого нового типа российского администратора считается нынешний первый заместитель главы администрации президента Дмитрий Козак. На счету Козака и его сотрудников – несколько проектов крупномасштабных преобразований. Помимо уже упомянутой реформы самоуправления, стоит упомянуть, в частности, о проекте перевода недропользования в России с системы лицензирования, при которой добывающие компании получают лицензии на использование определенных месторождений, тем самым де-факто становясь их собственниками, – на куда более выгодную для государства систему концессий. Эта инициатива группы Козака вполне вписывается в рамки начатой в России в последние месяцы кампании по борьбе с «олигархическим капитализмом», доставшимся Путину в наследие от его предшественника (см. ниже).
     Как отмечает один из авторов, явно симпатизирующих новым веяниям в политике Кремля, «курс Путина предполагает преодоление тяжкого наследия «периода первоначального накопления капитала» и создание эффективного платежеспособного государства, не обремененного громоздким коррумпированным государственным аппаратом. В этом новом государстве бизнесу обеспечиваются равные возможности во всех областях, региональные администрации перестают играть роль паразитирующего на теле страны нароста, а качество жизни граждан на местах становится главным критерием развития страны» 4 . По стилю подобные заявления подозрительно напоминают программы построения «развитого социализма» и коммунизма в СССР. Вероятность реализации подобных планов, на мой взгляд, также близка к коммунистической. И дело не в том, что Россия почему-либо обречена на «дикий» капитализм и тотальную коррупцию, а в том, что, как показывает российский же исторический опыт (например, реформы Сперанского в начале XIX века, «великие реформы» Александра II или хрущевская «оттепель»), избавиться от подобных зол вряд ли возможно без поддержки, оказываемой «снизу» осуществляемым властью переменам. Между тем время непродолжительных заигрываний власти с гражданским обществом, характерных для 2000 – 2001 гг., явно прошло. Теперь ставка делается прежде всего на административные методы реформирования. Причем виновата в этой перемене не только, а может быть даже не столько власть: российское общество при Путине, обрадованное относительной – по сравнению с эпохой Ельцина – политической и экономической стабилизацией, предпочло реформистским усилиям полулетаргическое оцепенение «управляемой демократии». Функция последней, как подчеркивает один из современных политологов, заключается в том, что она «создает альтернативу диктатуре, искусственно удерживая авторитарную власть в регламенте демократических институтов и производя относительную стабильность в духовно и доктринально расколотом российском обществе... Возможной замены «управляемой демократии» в рамках нынешнего конституционного строя и утверждаемой им формы правления не просматривается» 5 .
     Очевидно, это понимают и в высших эшелонах российской власти – но не исключено, что считают сей факт скорее плюсом, чем минусом. Во всяком случае, вера президентского окружения в административно-бюрократические механизмы решения социальных проблем кажется почти безграничной. Уже объявлено о том, что экспертная группа под руководством влиятельного помощника президента Игоря Шувалова работает над проектами пяти общенациональных программ. К 2008 году намечено осуществить реформу системы образования и здравоохранения, создать в России рынок общедоступного жилья, модернизировать армию и «вывести из гетто Калининградский эксклав» 6 (под «гетто», очевидно, подразумевается изолированность самой западной области РФ от остальных регионов). Таким образом, гражданам одновременно заявляется о глубокой уверенности главы государства в собственных силах и в победе на грядущих выборах; о том, что власть думает о своем народе и готова сделать конкретные шаги для того, чтобы удовлетворить его нужды; а также о том – но об этом задумываются далеко не все, – что принцип взаимоотношений российского государства с обществом остается неизменным: для народа, но без народа. Последнее, конечно, куда лучше, чем сформулированный В.Ключевским принцип «государство пухло – народ хирел». Однако начинания реформаторов без какого-либо намека на общественный контроль за ними вполне могут привести к тому, что все пять (или сколько их там будет придумано) общенациональных программ превратятся в очередные «корыта» для бюрократии. Собственно говоря, это противоречие между благими намерениями власти и их реализацией – давняя историческая беда России. «Управляемая демократия» Владимира Путина, похоже, не знает, как от этой беды избавиться. А может, и не считает ее бедой.
     Впрочем, само создание режима «управляемой демократии» было процессом долгим, непростым и скорее все-таки положительным, если сравнивать нынешнюю ситуацию с откровеннным хаосом последнего года правления Ельцина. Интересно, правда, что противоположные результаты были достигнуты в результате использования похожих методов. Второй президент России по крайней мере до осени 2003 года, когда так называемое «дело ЮКОСа» заметно изменило политический ландшафт страны, использовал ту же политическую технологию, что и его предшественник, выстраивая на разных уровнях системы сдержек и противовесов. Не исключено, что со стороны Путина эти действия иногда были вынужденными, обусловленными тем, что его приход к власти как ставленника ельцинской «семьи» был обставлен рядом условий и обязательств, выполнение которых заняло большую часть первого президентского срока Путина. К числу этих обязательств, вероятно, относилось и сохранение за Александром Волошиным, выходцем из «семьи» и обладателем серьезных связей в «олигархической» среде, поста главы администрации президента, занятого им еще в последние месяцы правления Ельцина. Неудивительно, что отставка Волошина в начале ноября этого года, связанная с «делом ЮКОСа», ознаменовала собой начало битвы двух политических кланов – «силовиков» против «олигархов».

Элита
     Олигархи – крупнейшие предприниматели, сконцентрировашие в своих руках колоссальное богатство (порой сомнительными способами) и тесно связанные с государственными структурами, – с момента прихода Путина к власти считались той группой российской политической и деловой элиты, ограничить влияние которой отныне попытается Кремль. Процесс оттеснения олигархов от рычагов государственного управления, однако, оказался более длительным, чем представлялось многим в 2000 году. Поначалу новый президент ограничился ловкой политической комбинацией: в обмен на отказ от откровенного вмешательства в политические дела олигархи получили возможность не только расширять свое экономическое влияние, но и по-прежнему влиять на государственную политику – правда, закулисно. В жертву были принесены лишь двое из них – Борис Березовский и Владимир Гусинский. В данном случае, однако, сложно говорить о чисто «антиолигархических» акциях: по сути дела, и Березовский, и Гусинский еще при Ельцине стали публичными политиками, использовав для этого подконтрольные им СМИ. Побочным, но весьма существенным результатом вытеснения Березовского и Гусинского из политики, бизнеса и страны стало то, что Путину в 2000 – 2002 годах удалось привести к «общему знаменателю» российские масс-медиа, отняв их у неугодных олигархов и отдав в руки близких к государству бизнес-структур.
     При этом Кремль постоянно подчеркивал, что речь в истории с «олигархическими» СМИ, в первую очередь телеканалами НТВ и ТВС, идет всего лишь о «конфликте собственников», за которым не следует искать никакой политической подоплеки. Хотя эти объяснения были в глазах большинства наблюдателей шиты белыми нитками, в них отразилась характерная особенность кремлевских политических технологий при Путине. В отличие от эпохи шумных ельцинских «рокировочек» и «загогулин», нынешний президент предпочитает закулисные комбинации, итогом которых являются те или иные публичные действия, формально строго вписывающиеся в рамки закона. Так было при разгроме детища Гусинского – холдинга «Медиа-Мост». Так происходит и при нынешнем расследовании «дела ЮКОСа». Легалистская позиция Путина и силовых структур, в пользу которых он, очевидно, сделал свой политический выбор, в общем-то беспроигрышна. Ведь, пользуясь не слишком изящным выражением самого президента из недавнего интервью, «взять за одно место» в современной России можно практически любого из сильных мира сего, причастных к «большой» приватизации, в ходе которой появился на свет Божий российский олигархический капитализм. Таким образом, твердо держа в руках рычаги государственного управления, в первую очередь репрессивную систему, Путин и силовики могут, не прикладая титанических усилий, взять ситуацию в стране под свой полный контроль.
     Весьма вероятно, что одним из условий первоначальной договоренности между путинским окружением и олигархами стало согласие последних потесниться, открыв доступ к источникам власти и богатства новой группировке российской элиты – «питерским», многочисленным выходцам из Санкт-Петербурга, родного города президента. Влияние «питерских» в 2000 – 2003 гг. стремительно росло. Представители северной столицы появились как на крупных государственных постах (министр обороны Сергей Иванов, глава Центрального банка Сергей Игнатьев, нынешний глава администрации президента Дмитрий Медведев, уже упоминавшийся Дмитрий Козак и др.), так и среди тех, кто неизвестен широкой публике, но располагает большим закулисным влиянием (руководитель «Межпромбанка» Сергей Пугачев, высокопоставленные сотрудники президентского аппарата Виктор Иванов, Игорь Сечин и др.). В рамках режима «управляемой демократии» на протяжении нескольких лет соперничали, но все же сосуществовали два политических клана – «семейно-олигархический» и «питерско-силовой». Как отмечает аналитик Интернет-издания «Газета.ру» Кирилл Рогов, «этот механизм («управляемая демократия» – Я.Ш.) являлся одновременно и административной машиной, и политической партией, и бизнес-кланом. Механизм, созданный под условия и работавший в условиях клановой полудемократии... Сырьевые олигархии и консолидирующая их волошинская часть государственного аппарата и стали основой существования «олигархической», частнокапиталистической партии России. Партии, которой Владиир Путин противопоставил свою – партию русского госкапитализма, опиравшуюся на укрепляющийся конгломерат силовиков и спецслужб» 7 . После ареста Михаила Ходорковского «управляемая демократия» приобретает иные черты, становясь все более управляемой и все менее демократией. Похоже, в России возникает авторитарно-бюрократическое единовластие.
     В настоящее время «питерские» и силовики активно вовлечены не только в борьбу с олигархами, но и в политические комбинации вокруг поста премьер-министра, который, как ожидается, станет вакантным через несколько месяцев. Нынешний глава правительства Михаил Касьянов, судя по всему, утратил доверие президента, поэтому его кабинет может уйти в отставку уже после декабрьских выборов в Думу. Тем более, что, как недавно заявил Путин, следующее российское правительство должно опираться на парламентское большинство8 . Касьянов, известный своими установившимися еще в 90-е годы связями с деловыми кругами, осенью 2003 года имел неосторожность несколько раз высказаться против методов преследования Генеральной прокуратурой главы концерна ЮКОС Михаила Ходорковского. Силовики, чувствующие за собою поддержку Кремля, тут же устами заместителя генпрокурора Владимира Колесникова прозрачно намекнули премьеру, что следующим объектом их интереса могут стать правительственные структуры, а то и сам Касьянов9 .
     Еще более впечатляющим, чем восхождение «питерских», является приход во властные структуры военных и представителей спецслужб (впрочем, две эти группы современной российской элиты – «питерская» и силовая – как уже отмечалось, тесно связаны между собой). По данным недавних социологических исследований, в 2000 – 2002 гг. почти 35% новых заместителей министров, назначенных в различные российские ведомства, составили «люди в погонах», причем наиболее массовый приток кадров происходил из Федеральной службы безопасности. К середине 2002 г. девятью регионами РФ руководили военные. Генералами являются 5 из 7 полномочных представителей президента в федеральных округах, а среди их заместителей военные составляют 70%. Российские государственные структуры «милитаризуются». Основная причина этого – видимо, не только прошлое Владимира Путина как офицера КГБ, но и распространенное в российском обществе представление о том, что «ложно понятые демократические свободы привели страну к социальной нестабильности, чреватой распадом и хаосом. В такой ситуации самый быстрый и простой способ укрепить государство – это опереться на военных как на главную силу порядка» 10 .
     Что касается рецептов оздоровления России, предлагаемых резко усилившимися силовиками, то они просты. Не так давно в российской прессе со ссылкой на опросы и исследования сектора изучения элиты Института социологии РАН было опубликовано краткое изложение программы, выдвигаемой этими кругами: «...Будут отобраны «национально ориентированные» компании, владельцы которых сохранят свою собственность. Другие же – назовем их «космополиты» – с собственностью, скорее всего, расстанутся. Частный бизнес в результате этой селекции будет поставлен под контроль государства... Авторы проекта «тоталитарного капитализма» считают: если вовремя не задавить опасные тенденции, то «новые космополиты» поставят страну на колени, подчинят ее западному капиталу. Очень показательная фраза: «Будем медлить – вырастим еще нескольких Березовских, которые будут шантажировать власть»... «Реваншисты» из окружения президента, которые хотят разобраться с крупным бизнесом, – честные люди. Если хотите, неподкупные фанатики-государственники. Для них главное – остаться в команде Путина, тогда все окупится сторицей» 11 . Таким образом, строй, поворот в сторону которого, возможно, осуществляется в России начиная с октября нынешнего года, – это патерналистский государственный капитализм, подобный существующему во многих развивающихся странах (Индонезия, ряд государств Латинской Америки, с определенными оговорками – Южная Корея, Турция и др.). Несмотря на приверженность большинства таких режимов к национал-патриотической риторике и силовым жестам, в действительности они довольно слабы, особенно в экономическом плане. Россия вряд ли будет исключением, учитывая сырьевую ориентацию ее экономики, планов по кардинальному изменению которой нынешняя российская элита, судя по всему, не вынашивает.
     Режим Путина, несомненно, не является военной диктатурой в ее классической форме, и вряд ли станет ею даже в случае дальнейшего непомерного усиления силовиков. Однако пространство, отведенное демократии в российской политической системе, медленно, но верно сужается уже с 2000 года; в последние же месяцы этот процесс идет с пугающей быстротой. Приходит на ум аналогия с режимом Юзефа Пилсудского и его наследников в межвоенной Польше (1926 – 1939). Как и там, политический переворот в современной России производится якобы в целях экономической и политической «санации», под популистскими лозунгами справедливого перераспределения собственности и подчинения интересов крупного бизнеса «интересам страны» (каковые, впрочем, формулируются весьма нечетко). Как и 80 лет назад в Польше, в сегодняшней РФ сохранены основные атрибуты и механизмы демократического строя, однако реальная власть принадлежит тем группам и представителям правящей элиты, которых никто не избирал и не возлагал на них ответственность за судьбу страны. Это в первую очередь спецслужбы и армия, а также (и этим Россия Путина отличается от Польши Пилсудского) те «национально ориентированные» олигархические группы, которые тесно связаны с «питерско-силовым» политическим кланом. Все они в совокупности и составляют главную опору Владимира Путина. А может быть, не только опору, но и оковы на его руках: не раз доводилось слышать мнения о том, что президент России далеко не так свободен в принятии политических решений, как может показаться на первый взгляд. Как отмечает политолог Александр Неклесса, «сегодняшняя Россия представляет собой объект анализа скорее для востоковедов, нежели для специалистов по евроатлантическому сообществу. Реалии постиндустриальной эпохи в стране... дополнились чертами неофеодализма и восточной клановости» 12 .

Общество
     Тем не менее господствующее настроение в российском обществе в последние годы – умеренный оптимизм. Хотя от 25 до 30% граждан России по-прежнему находятся за чертой бедности, в целом россиянам при Путине живется легче и лучше, чем при его предшественнике. Дело не только в экономическом росте, который начался еще в последний год правления Ельцина (1999), и не в том, что государству удалось выплатить долги по зарплате большей части работников бюджетной сферы. Секрет популярности Владимира Путина и относительной удовлетворенности многих россиян нынешним положением дел – в каком-то почти иррациональном ощущении стабильности и неизменности, которое принес с собой путинский режим. В определенной мере нынешняя ситуация напоминает эпоху Брежнева, которую позднее назвали «застоем», однако в сознании российского «молчаливого большинства» она ассоциируется со спокойствием и относительным благополучием. После многочисленных потрясений 90-х годов стабильность – именно то, о чем мечтало подавляющее большинство людей, живущих в России.
     Путину во многом повезло: как раз после его прихода к власти мировые цены на нефть, от которых в решающей степени зависит состояние экономики России, быстро пошли вверх. Однако обывателю нет дела до выкладок специалистов, и он пока не чувствует того, о чем уже пишет российская пресса: «Относительная социальная стабильность является, по сути дела, случайностью и в очень незначительной степени обусловлена деятельностью властей – просто так сложилась конъюнктура рынка энергоносителей. В тех сферах, которые не зависят от экспорта нефти и газа, ситуация на протяжении всего срока правления Путина продолжала ухудшаться... Реальных управленческих успехов на самом деле почти нет» 13 . Аналитики указывают на то, что реформы, начатые в 2000 – 2001 гг. (земельная, судебная, налоговая и др.), почти остановились, уровень коррумпированности государственного аппарата немногим ниже, чем при Ельцине, быстро разрешить проблему Чечни, вопреки многочисленным обещаниям президента, не удалось, а экономика по-прежнему фатально зависит от цен на энергоносители.
     Но, повторю еще раз, все перечисленные факторы пока почти не отражаются на российском общественном мнении, которое остается устойчиво пропутинским. По данным различных опросов, президенту, как и в 2000 – 2001 гг., доверяют от 65 до 78% граждан, и почти никто не сомневается в том, что в марте будущего года Владимир Путин без труда одержит победу на президентских выборах. Выкладки российских либералов, согласно которым в результате «дела ЮКОСа» якобы заметно возрастают шансы гипотетического «праволиберального» кандидата в президенты, может быть даже самого Михаила Ходорковского, относятся скорее к разряду wishful thinking. Это подтверждают хотя бы данные опросов общественного мнения, согласно которым 54% россиян положительно отреагировали на арест главы ЮКОСа, и лишь 13% – отрицательно; 29% заявили, что им это событие безразлично14 . Таким образом, российское массовое сознание явно не склонно воспринимать Ходорковского – равно как, видимо, и кого-либо еще из олигархов – в качестве «мученика» и тем более в качестве «героя».
     Не оправдались и былые расчеты оппонентов Путина на то, что продолжение войны в Чечне, которую он обещал победоносно завершить еще будучи премьер-министром в 1999 году, нанесет президенту серьезный политический ущерб. Российское «молчаливое большинство» может долго искать национального лидера, но найдя его, оно склонно верить ему почти безгранично. В России уже установилось представление об эпохе Путина как об относительно благополучном и спокойном времени, хотя по числу терактов и катастроф правление второго президента России, возможно, уже превзошло времена его предшественника. Тем не менее популярность Путина не подорвали ни затонувшая подлодка «Курск», ни многочисленные кровавые вылазки террористов в российских городах, ни явно забуксовавшая реформа армии... Чеченская же война интересует сейчас разве что тех россиян, у кого в Чечне служат родственники. Остальная часть общества смирилась с тем, что мятежная республика превратилась в незаживающую язву на теле страны, а методы лечения сепаратистской болезни, предлагаемые Кремлем, уже четвертый год не приносят ощутимых результатов. К тому же Запад, стремясь заручиться поддержкой России в глобальной антитеррористической кампании, больше почти не напоминает Москве о Чечне, поэтому конфликт на Кавказе быстро превращается в «забытую войну», до которой нет дела никому, кроме ее непосредственных участников.
     При Путине в России оформилась социальная структура, в общем и целом характерная скорее для развивающихся, чем для развитых стран. Как уже отмечалось, от четверти до трети населения живут в условиях крайней бедности. На противоположном социальном полюсе располагаются богатые, которых в России даже по самым оптимистичным подсчетам никак не более 5%. Еще 45 – 50% россиян просто бедны или же относятся к категории, обозначаемой западными социологами как lower than middle – но при этом к средним слоям общества в настоящее время относит себя почти половина населения. Самооценка значительной части этих людей явно завышена, поскольку, как отмечают эксперты Института комплексных социальных исследований РАН, «если по критериям субъективного и совокупности критериев объективного характера попытаться выделить «ядро» среднего класса, то в таковое войдет 20% наших сограждан» 15 . Таким образом, популярные в начале 90-х среди российских либералов мечты о создании в России Zwiebelgesellschaft16 , сердцевину которого будет составлять мощный средний класс, опора стабильности и залог демократического развития страны, явно не сбылись.
     Сегодняшнее российское общество, как и при Ельцине, характеризуется огромными различиями между социальными слоями, и с этой точки зрения путинский период пока никаких заметных перемен не принес. Но, в отличие от стран «третьего мира», уровень образования и соответственно уровень материальных и духовных запросов россиян в целом соответствует европейским параметрам. Отсюда – широко распространенное чувство неудовлетворенности обществом и своим положением в нем, которое в нынешние «стабильные» времена отражается, например, в росте числа насильственных смертей вообще и самоубийств – в частности. По первому из этих показателей, если верить данным доклада «Насильственная смертность в мире», опубликованного Национальным институтом демографических исследований (Франция), Россия вышла на первое место в мире: ежегодно от «внешних причин» там умирает 221 человек из каждых ста тысяч. При этом по числу убийств Россия уступает только Колумбии с ее многолетней партизанской войной (в Колумбии – 60 убийств в год на каждых 100 тыс. жителей, в России – 28), по числу самоубийств – также занимает второе место вслед за Литвой17 . В благоприятных для этого политических условиях социальное неблагополучие рождает общую нестабильность и грозит серьезными потрясениями. После 2000 года маятник общественных настроений в России качнулся в противоположную сторону – к несколько апатичной обманчивой «стабильности», основанной на некотором укреплении государственных институтов, благоприятной конъюнктуре сырьевых рынков и популярности энергичного умеренно (пока!) авторитарного президента. Однако не нужно быть большим экспертом для того, чтобы понять: все вышеперечисленное – слишком хрупкая основа для подлинной долговременной стабильности.
     Дополнительным дестабилизирующим фактором в современной России может стать неопределенность политических взглядов и пристрастий значительного большинства населения страны. Как отмечает политолог Глеб Павловский, «центральный вопрос – кто именно у нас сегодня проводит политику и может ли быть создан такой субъект, при том, что для этого есть все конституционные предпосылки?» 18 . Речь идет уже не о кризисе тех или иных политических институтов, о чем было модно рассуждать в 90-е («кризис президентства», «неясная политическая роль главы правительства», «неразвитость системы политических партий» и т.п.), а о кризисе самой сферы политического в российском обществе. Институционализации политических запросов тех или иных социальных слоев – процесс, характерный для абсолютного большинства демократий в стадии становления – в России так и не произошло. Политика отдана на откуп сверхпопулярному президенту и закулисным политическим кланам.
     Действующая же в стране многопартийная система лишь в незначительной степени выполняет свойственную ей в демократическом обществе функцию коммуникатора между социумом и политическими институтами. По сути дела, лишь «две с половиной» партии в России можно назвать партиями в том смысле, который обычно вкладывается политологами в это понятие, т.е. крупными, соответствующим образом структурированными группами людей, объединенных общими взглядами на совокупность актуальных социально-политических проблем. Это «Яблоко», СПС и КПРФ – причем две последние, при всей их формальной непримиримости, в действительности все больше и больше становятся скорее административно-лоббистскими объединениями, которые связаны с властными политическими кланами и группировками отношениями партнерства-соперничества. Однако электорат этих партий (если считать долю полученных ими голосов не от числа пришедших на избирательные участки, а от числа всех имеющих право голоса) в совокупности составляет лишь чуть более четверти избирателей. Остальные голосуют как придется, в зависимости от собственных сиюминутных настроений, успешности рекламных кампаний тех или иных «партий» или же под давлением пресловутого «административногоресурса».
     Такая ситуация служит отражением печального факта: в сегодняшней России, в отличие от многих и западных, и восточных стран (США и Франции, Японии и Турции) практически отсутствует система общенациональных ценностей, разделяемых абсолютным большинством граждан. Не искусственно созданная и навязанная «сверху» идеология, а именно общие ценности, вытекающие из исторического опыта, культурных ценностей и психологии данной нации, но главное – из осознания общей судьбы, при всех различиях в уровне благосостояния, политических взглядах и социокультурных склоностях, которые могут существовать внутри этой нации. Несомненно, большинство нынешних россиян не лишено патриотизма, но в само это понятие представители разных социальных групп вкладывают настолько отличный смысл, что поиск того самого фундамента общественного единства, каковым и являются общенациональные ценности, становится задачей почти невозможная. В результате таким фундаментом парадоксальным образом становится вершина социально-политической пирамиды, точнее, человек стоящий на этой вершине, – президент России Владимир Путин.
     Как и в начале его президентской карьеры, 4 года назад, сегодня представители «молчаливого большинства», составляющие львиную долю избирателей Путина, видят в нем каждый свое: от последовательного, хоть и слегка авторитарного, западника-модернизатора (число сторонников этой версии, правда, заметно снизилось после событий этой осени) до внедрившегося в свое время в среду собчаковско-ельцинских «дерьмократов» патриота-державника, который теперь, став президентом, упорно трудится над возрождением имперской Великой России. Глеб Павловский, несомненно, прав, когда утверждает, что «Путин родился из демократического взрыва, взрыва общественного доверия... Как общественный лидер, Путин – «демократический принцепс» 19 . Проблема заключается лишь в том, что «взрыв общественного доверия», который пережила Россия в 2000 году и отголоски которого вовсю звучат до сих пор, похоже, был настолько разнонаправленным, что как его разрушительный (по отношению ко многим элементам системы, сложившейся в 90-е годы), так и созидательный, модернизационный потенциал оказался в значительной степени растрачен впустую. Вместо «диктатуры закона» получились, пусть и довольно эффективные, но вполне традиционные бюрократические комбинации и борьба политических кланов, для солидности прикрытая авторитетом президента. Вместо четко структурированной политической системы – конгломерат «вертикали власти» и тесно связанных с нею идеологически невразумительных квазипартий. Вместо эффективно работающей экономики как результата структурных реформ – традиционные экспортно-сырьевые схемы и заклинания об «удвоении ВВП». У все большего числа аналитиков, занимающихся современной Россией, возникает пушкинский вопрос: «Уж не пародия ли он?». Однако само российское общество, похоже, такими вопросами не задается.
     Феномен популярности Владимира Путина трудно понять, не зная социально-психологических особенностей русского народа и специфики российской политической культуры. Ее ядро – авторитарная традиция, в рамках которой фигура главы государства, вождя, «отца нации» всегда играла выдающуюся роль. Авторитарный лидер со времен Ивана Грозного представлял собой центр «русской системы» (термин политологов Юрия Пивоварова и Андрея Фурсова), которая включала в себя «самодержавную власть, подчиненную ей православную церковь, патернализм, закрытость страны от внешнего мира, доминирование интересов государства над интересами личности, великодержавные внешнеполитические амбиции» 20 . Основные компоненты «русской системы» после 1917 г. были оставлены в неизменности коммунистическим режимом. Крах коммунизма и последовавшее десятилетие противоречивых ельцинских реформ привело к определенным сдвигам в российском общественном сознании. По данным социолога и политолога Игоря Клямкина, в современной России «сторонники модернистской альтернативы «русской системе» (приоритет интересов личности, ее самостоятельность и ответственность за свою жизнь, открытость страны) составляют треть населения (33%)». При этом «весьма значительна (до 60% населения) численность промежуточных, «резервных» групп (т.е. тех, кто не сделал четкого выбора между «русской системой» и ценностями современной демократии – Я.Ш.)»21 . Все это позволяет либеральным аналитикам делать оптимистичный вывод о том, что «вектор развития российского общества, вопреки распространенному мнению, направлен в сторону, противоположную традиционализму» 22 .
     В то же время многие элементы «русской системы» существуют и в сегодняшней России. Это склонность к авторитаризму, некоторое социальное иждивенчество и отсутствие привычки к индивидуальной ответственности. Таковы главные причины того, что гражданское общество в России по-прежнему находится в зачаточном состоянии. Отдельно стоит сказать о давней русской традиции – вере в «хорошего царя и плохих бояр». Как писал сто лет назад Петр Струве, «в России государство антиобщественно, а общество антигосударственно» 23 . Порою слепо доверяя высшей власти в лице национального лидера, значительная часть российского общества питает глубокое недоверие к парламенту, политическим партиям, судебной системе, правоохранительным органам и т.д. По данным опросов общественного мнения, исключение составляют лишь православная церковь и армия, чей авторитет заметно выше, чем у перечисленных выше государственных институтов, но явно уступает авторитету президента24 . Таким образом, решающим фактором политической стабильности в путинской России оказывается популярность главы государства. В случае, если она пошатнется – из-за ухудшения экономической ситуации, проведения непопулярных реформ или ошибок самого Владимира Путина – не исключены новые политические кризисы и социальные потрясения. Не стоит забывать, что рейтинг Бориса Ельцина в 1991 – 1992 гг. тоже был весьма высок, однако неудачный ход либеральных преобразований, война в Чечне и конфликтный характер самого президента привели к резкому падению его популярности.
     Каков предварительный итог путинской эпохи? По большому счету, последние 4 года российской истории в очередной раз подтвердили некоторые старые прописные истины. В частности, ту, что, находясь на границе между Европой и Азией, Западом и Востоком, Россия вряд ли в состоянии до конца гармонично вписаться в одно из этих сообществ. Противоречивость ее политического строя, сочетающего демократические и авторитарные элементы, особенности общественного сознания россиян, неоднозначность перемен, которые переживает страна в последние годы – все это лишь подтверждает вывод о России как пограничье цивилизаций. Перестав быть устрашающей империей, страна, однако, пока не дала самой себе и остальному миру окончательного ответа на вопрос о цели, к которой она идет.


1 Например, во Владивостоке (столице Приморского края) более 85% личных автомобилей – японского производства, причем львиная доля этих машин ввезена непосредственно из Японии. Как известно, там, в отличие от России, действует левостороннее движение, поэтому руль у таких автомобилей расположен справа. Неудивительно, что Дума (законодательное собрание) Приморского края несколько раз поднимала вопрос о переходе на левостороннее движение в Приморье. Эта инициатива вызвала недовольство Москвы как покушение на территориальную целостность государства.
2 О.Крыштановская. Режим Путина: либеральная милитократия? // Pro et contra. 2002. Т.7. № 4. http://pubs.carnegie.ru/p&c/vol7-2002/4/09ok.asp
3 Послание Президента РФ В.В.Путина Федеральному собранию России. Москва, Кремль, 16 мая 2003 г. - http://www.kremlin.ru
4 В.Голышев. «Курс Путина» в реформах и лицах // «Русский журнал», 4.XI.2003 http://www.russ.ru
5 И.Богацкий. Благо управляемой демократии // «Русский журнал», 31.Х.2003
     http://www.russ.ru
6 См.: А.Беккер. Путин переделает Россию. Кремль определил приоритеты на второй президентский срок // «Ведомости», 17.Х.2003.
7 К.Рогов. Через легальный переворот – к китаизации России // Газета.ру, 31.Х.2003
     http://www.gazeta.ru
8 Согласно Конституции РФ, главу правительства назначает президент, однако кандидатура премьер-министра должна быть утверждена Думой. После 1991 г. ни один российский премьер не был представителем партии или коалиции, располагавшей на тот момент большинством мест в парламенте.
9 См., напр.: Прокурор Колесников приговорил Ходорковского к 10 годам // «Известия», 12.XI.2003.
     http://www.izvestia.ru
10 Крыштановская, op. cit.
11 Ю.Васильев. Космополиты снова не в моде // «Московские новости». 2003. № 43.
12 А.Неклесса. Анатомия аномии // «Русский журнал», 9.IV.2003
     http://www.russ.ru
13 Путин приговорил Касьянова // Газета.ру, 17.V.2003
     http://www.gazeta.ru
14 Интерфакс, 5.XI.2003.
15 Половина россиян считают себя средним классом // «Известия», 12.XI.2003.
16 Zwiebelgesellschaft – «общество луковицы» (нем.), введенный немецкими социологами термин, обозначающий структуру доходов граждан, напоминающую по форме луковицу, верхний и нижний «хвостики» которой составляют соответственно богатые и бедные, мощную же середину – middle class.
17 См.: Россия – до предела опасная страна // Газета.ру, 7.XI.2003
     http://www.gazeta.ru
18 Г.Павловский. О всхлипах // «Русский журнал», 26.Х.2003
     http://www.russ.ru
19 Г.Павловский. Путин – демократический принцепс // «Русский журнал», 29.Х.2003
     http://www.russ.ru
20 Ю.Пивоваров, А.Фурсов. Русская Система и реформы // Pro et contra. 1999. Т. 4. № 4.
     http://pubs.carnegie.ru 21 И.Клямкин. Модернистский проект в России // «Неприкосновенный запас». 2003. № 1.
     http://magazines.russ.ru
22 Т. Кутковец, И.Клямкин. Нормальные люди в ненормальной стране // «Московские новости». 2002. № 25.
23 П.Струве. Patriotica: политика, культура, религия, социализм. Санкт-Петербург, 1911. С. 20.
24 См., напр.: Интерфакс, 14.IV.2003
Print version
EMAIL
previous ПУТИН ПРИВЕЛ РОССИЮ В 1913 ГОД
В России оказались невостребованными ни западные ценности, ни дружба с США
|
Александр Куранов
РОССИЯ ПРИ ПУТИНЕ: РАСТЕТ ЭКОНОМИКА, НО РАСТУТ И ПРОБЛЕМЫ |
Андрей Белоусов
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.