ISSUE 4-2003
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Ярослав Шимов Андрей Белоусов
RUSSIA AND THE BALKANS
А. Артем Улунян Сергей Романенко Игорь Некрасов
OUR ANALYSES
Виктор Коган-Ясный
REVIEW
Ярослав Шимов
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
OUR ANALYSES
ПОСЛЕ 7 ДЕКАБРЯ В РОССИИ: БУДНИ И ДРАМЫ 21-ГО ВЕКА
By Виктор Коган-Ясный | эксперт партии ”Яблоко”, председатель общесственной организации ”Региональная гражданская инициатива”, Российская Федерация | Issue 4, 2003

Событие
     7 декабря 2003 года в России произошло драматическое событие: каковы бы ни были тому причины, во время выборов в 4-ю Государственную Думу единственные две политические партии открыто либерально-западнической ориентации, "Яблоко" и "Союз правых сил", потерпели сокрушительное поражение и как фракции не будут представлены в новом праламенте. При этом пропрезидентская партия "Единая Россия" одержала тотальную победу и получит в новой Думе около 320 голосов. Новый парламент становится фактически однопартийным и теряет всякую самостоятельную роль (если только модернизированный аналог КПСС вдруг не войдет в серьезное противоречие сам с собой). Президент и его партия при желании получаеют возможность без какого бы то ни было внешнего контроля любым образом менять все российское законодательство и изменить конституционный строй.
     Трагедии это событие пока не принесло. Никто не умер непосредственно вследствие изменения политической реальности. Трагедии были раньше: нищание большинства в результате авантюристических реформ, вооруженный "конфликт властей" в Москве в 1993 году с сотнями жертв и с образом расстрелянного парламента в памяти страны, армяно-азербайджанская, таджикская, абхазская и первая чеченская война, терроризм, вторая чеченская война, десятилетие политических убийств и внесудебных расправ. "Демократическая" Россия, плюралистическая, парламентская, - принесла себе в жертву многие десятки тысяч жизней.
     Напротяжении всех прошедших двенадцати лет и политически, и методологически большинство и власть были на стороне тех, кто сейчас укрепил свои позиции до формального абсолюта и полностью объединил большевизм с капитализмом. (Говорят, такое хотел в 1953 году сделать Берия). Так что удивляться нечему.
     Конечно, все те, кто долго пытался действовать в рамках системы, не терял надежду что-то изменить в ее рамках, отстоять "противовесные" принципы в рамках диалога с высшей властью и парламентских процедур, сейчас переживают очень сильный стресс, прощаются с эпохой. С эпохой своего осторожного оптимизма, основанного на надежде на свои небольшие политические силы, с эпохой казалось незыблемого некоторого относительного влияния при сохранении своей независимости, относительного жизненного благополучия, статуса, защищающего себя и позволяющего защищать других. Очень сильный стресс переживает так или иначе вся активная часть российского общества. Несомненно, с уходом из Думы либерального меньшинства в количестве всего-навсего человек тридцати миллионы людей разом почувствовали себя еще более оскорбленными и незащищенными, чем раньше.
     Перейдет ли стресс в серию новых трагедий - пока не может сказать никто.

Почему так случилось?
     Политики и эксперты, которые живут в России и, в общем, имеют представление о том, как здесь все устроено, с трудом допускали подобный результат, означающий существенное изменение политической реальности. Более того, организация предвыборной кампании и ее ход вселяли под конец оптимизм, а отношения с Президентом никак не свидетельствовали, что он заинтересован в полной утрате символической оппозиции со стороны независимых либералов. Признаки неотвратимого поражения не ощущались, хотя, разумеется, и это, на самом деле, может быть, и есть самое важное, ни надежд, ни планов на серьезную победу у либералов не было и быть не могло.
     Вопрос о сохранении плюралистической политической реальности или же ее крушении все четыре года с прошлых выборов "вертелся" вокруг темы преодоления 5%-ного барьера каждой из либеральных партий, а отнюдь не вокруг какой-то более масштабной задачи. Было понятно, что все решат какие-нибудь 1, ну 2 , ну 3 процента в ту или другую сторону, а не какой-то значимый запас прочности, которого с очевидностью не было. В такой ситуации одновременно и необходимо, и несколько стыдно говорить о фальсификации результатов. Необходимо - потому что, если она имела место, то она изменила политическую реальность и посредством нее миллионы людей, мужественных избирателей, оказались ограблены. Стыдно - потому что судьба российского плюрализма и представительства прозападного либерализма со всей очевидностью зависела от этих несчастных нескольких процентов и потому была по своей природе совершенно беззащитна: что же это за "судьба демократии", если ее можно перечеркнуть колебанием на 1 или на 3 процента. Впрочем, когда 1 процент - это миллион человек, вряд ли можно даже самому себе ответить, чего больше в разговоре о фальсификации, необходимости и ответственности в защите избирателей, или неловкости.
     Ряд фактов говорит в пользу фальсификации, ряд - против. Оставим этот очень существенный, но теперь не главный вопрос тем, кто ведет кропотливый независимый пересчет результатов, будущему общественному мнению и, наверное, истории.
     Посмотрим на другие объективные и субъективные причины того, что произошло. Серьезность проблемы оправдает некоторое углубление в историю и политическую философию.
     Советский Союз и Восточная Европа в конце 1980-х годов были странами массового и социально очень обширного стилевого и политического андерграунда. При том, что практических диссидентов было очень немного, самые широкие слои людей не скрывали свое разочарование неэффективной тоталитарной постсталинской системой управления с "марксистско-ленинской" идеологией и единообразным серым советским образом жизни. Формальное вынужденное участие в ритуалах советской жизни, в том числе и формальное членство в коммунистической партии и коммунистической молодежной организации не мешало (а подчас и способствовало) формированию оппозиционного режиму мышления, а политическая дискуссия при застолье или на кухне с резкой критикой существующего строя стала еще более "обязательным" атрибутом образа жизни, чем партийное, комсомольское, профсоюзное собрание и политинформация. Советской серости и обязаловке естественно противопоставлялись свобода, а также ряд стилевых атрибутов западного образа жизни. Конечно же, "западные" атрибуты в СССР и социалистическом лагере рапространялись неравномерно. Их было больше в восточноевропейских странах. Внутри Советского Союза они в своем безыдейном либеральном ракурсе стиля проникали в первую очередь в городскую культуру балтийских республик, Украины, Белоруссии, других союзных республик, самой России, - прежде всего в Ленинград и Москву. В консервативно-либеральном виде внесоветский прозападный андерграунд формировался в городской и сельской религиозной среде. Когда Рейган сказал, что Советскому Союзу нужна свобода, и он будет жить так же, как Запад, а Горбачев с ним до некоторой степени согласился, то в Прибалтике, западной Украине, Киеве, Минске, и - что совершенно принципиально - в Ленинграде и Москве уже "все было готово". Нас позвали в свободный мир, и мы туда пошли. Кто-то хотел прямо и быстрее, кто-то через туманный этап конвергенции, но эта разница никакого принципиального значения не имела. Как только Горбачев разрешил, на политический Запад со спринтерской скоростью убежала Восточная Европа. А дальше произошел "облом". Когда с советским коммунизмом в 1991 году было окончательно кончено, то до того щедрый на обещания Запад во главе с США счел свою политико-бытовую задачу решенной и обернулся скуповатым. Второй "план Маршала" если и состоялся в том или ином виде, то только для ограниченного числа стран. Почти весь бывший Советский Союз оказался за экономической, да и политической чертой. Россия с формальными политическими обязательствами и правами СССР, но в рамках меньшей территории с разрушенной экономикой и лишенная советской многокультуральности, стала маргинальной империей, "Полинезией с ядерными боеголовками". Эта "ядерная Полинезия" во главе с бывшим кандидатом в члены политбюро ЦК КПСС, а потом яростным антикоммунистом Ельциным стала фактически в полуизолированном состоянии пытаться проводить рыночные реформы экономики. Руководителями реформ стали люди маркситского воспитания и мироощущения, которые видели мир в представлениях экономического "базиса" и общественной "надстройки". Они заявили - уж не знаю, совсем ли всерьез, или, все-таки, немного в шутку, что появится потребительский рынок и тогда будет все остальное: частная собственность, производственная конкуренция, справедливость, свобода, право, доброта, бескорыстие... Они так же, как и классические большевики, говорили, что часть народа от реформ умрет, но зато другим станет хорошо. Поскольку дела пошли именно в таком направлении, то очень мало кому захотелось оказаться именно среди обреченной части народа. И обещание заполнения товарами потребительского рынка обернулось действительно очень быстрым повсеместным появлением шоколадок "Марс", а конкуренция отечественных производителей стала ощутимой в многообразии марок кондитерских товаров и водки, то слова о правах человека, свободе и демократии сопровождались сварами в ведомствах, интригами взаимной компрометации, войной между "ветвями власти", наконец - насилием. За "Марс" и фиктивное право учатия в приватизации государственной собственности посредством ничем не обеспеченных приватизационных чеков пришлось платить гиперинфляцией и обесцениванием сбережений, сделанных подчас за десятилетия советской трудовой жизни и отложенных "для внуков" или "на похороны". Производство и продажа бензина стало давать по нескольку трупов к открытию новой точку заправки. Россия тогда обещала помогать всем народам у себя и за своими пределами свободу и справедливый мир, и в Москву немедленно устремились все жажадущие мира купить бесхозное советское оружие, которое стало потребительским товаром наряду с шоколадом "Марс". И если когда-то диссиденты, которые открыто говорили о пороках коммунистического общества, с большой вероятностью оказывались с позором в лагерях, то теперь те, кто осмеливался открыто, предметно и доказательно говорить о коррупции, имели большой шанс отправиться с большим государственным почетом на кладбище. Ответственность России за свободное и мирное развитие демократических рыночных народов в ней самой и в соседних братских государствах обернулась участием в несметном числе войн от Таджикистана до Закавказья, Ингушетии и, наконец, до Чечни. Рынок на разорении и на крови и демократия на тех же основаниях не могли вызвать ничего другого, кроме массового отторжения и обиды. Западные лидеры поддерживали Ельцина как единственно возможного для себя сильного лидера далекой, но опасной страны, а Ельцин им не перечил до тех пор, пока в НАТО не решили без него разобраться с косовским кризисом, а он отомстил очень опасной контригрой поддержки Милошевича. Эта ситуация бросила истощила в российском массовом сознании последнюю каплю восхищения Западом. Наступил перелом, Запад снова стал если не прямым врагом, то зоной активного недоверия. Выступать за "западные ценности" стало неловко, некомфортно и с точки зрения публичной политики весьма нецелесообразно.
     В ситуации "тлеющей холодной войны", когда вдруг пришлось вспомнить о возможностях России как силы, способной разрушить "общемировые" планы, Путина, пусть и не без колебаний, приняли безоговорочно как человека, который держит Россию и ее оружие под контролем и который в обмен на свободу действий внутри России (и, возможно, по-соседству) не будет мешать планам США, НАТО, Евросоюза и, более того, выступит по отношению к ним в ограниченной, но существенной мере, в качестве военно-политического партнера. Конечно, трагедия 11 сентября, толерантность Путина к американской позиции по ПРО, а затем и по Ираку дали такому отношению очень серьезный толчок. Но дело пошло гораздо дальше. Дух "реальной политики" одержал безоговорочную победу.
     При этом США и Евросоюз поразила экономическая стагнация. Причина некоторых (пусть и небольшого числа) экономических проблем людей, живущих в России, оказалась не в ней, а на Западе.
     Война в Ираке, "ось зла", образ евробюрократии, которая не может "переварить" ни один существенный вопрос. Да еще воспоминание о выборах в США. Это политический фон и политический портрет Запада, который имеет перед собой каждый, как теперь говорят, россиянин.
     Сразу же после 7 декабря Блэр и Шредер и Ширак, а вслед за ними Буш очень пронзительно поздравили Путина с его победой на выборах. Тема закрыта, - хотя внимательный наблюдатель заметил, что "потока приветствий" от всех без исключения стран вовсе не последовало. И такой наблюдатель, навреное, испытал симпатию к странам, нашедшим в себе мужество проявить политическую пассивность.
     Вот, собственно, уже почти вся сказка про обреченность современного российского западничества, особенно того, которое было самым наивным, самым искренним и идеалистическим.

Осталось дорассказать немного.
     Отказ от советской тоталитарной серости, от "регулярности" советской жизни и подчинения начльству как образа жизни, переход на иной стиль для такой страны как Россия - процесс очень медленный. Даже если бы все было настолько благополучно, насколько это только может быть на земле и в государстве, все равно Россия теперь, через всего-навсего 12 лет после падения официозного коммунизма и распада СССР, продолжала бы быть постсоветской страной, как остаются постсоветскими ее более удачливые соседи. (А в этом не только негативные моменты сохраняющегося "совка", но и очарование динамизма, инициативы, неожиданность проявления нравственных импульсов, вряд ли так присущих "старому Западу".) Западническое колыхание Москвы и Ленинграда, произведшее революцию конца 80-х - начала 90-х, имело шанс лишь довольно медленно распространяться по всей России. По причинам, описанным выше, такое распространение затормозилось, трансформировалось, потеряло свою цельность и идею. Но оно не исчезло вовсе и не остановилось. Причина простая: стилевой альтернативы либеральному Западу в России попросту не существует.
     Где же обычный русский человек, разочарованный, задавленный проблемами, в досточно изолированной от мира полуглуши может увидеть не тот Запад, который стал вновь чужим, обманчивым, агрессивным, но "Запад" которого он не так боится, который для него по-прежнему привлекателен и, если и не совсем "свой", то, во всяком случае, не "чужой" и своим образом продолжающий подавать какую-то прежнюю не угасшую надежду? Ответ, на мой взгляд, прост, несколько парадоксален и несет с собой весьма непонятную перспективу: такой "руссский Запад" сечас - это Путин. Путин - совершенно привычный советский лидер, строгий, не колеблющийся, и он же - западник и по вектору его политики, и по стилю поведения в той самой мере, в которой этого хочет абсолютное большинство "россиян". Путин, в котором западничество не есть часть идеологии, а ограничено стилем и в образе которого во всем гораздо больше от русского мелкобуржуазного аполитичного индивидуализма и дисциплины по принципу "ты меня не тронешь, я тебя не трону".
     Конечно, если бы не страх, если бы по телевизору всерьез показывали кого-то еще, если бы идейные либералы не были маргинализированы всей жеской внутренней политикой Путина, его полным контролем над всеми политически значимыми СМИ, если бы все, что происходит в стране, все позиции и решения не ассоциировались исключительно с одним человеком, то ход политики был бы совершенно иным и иными были бы результаты выборов. А так - великолепно сработатала схема "слона и моськи". Слон - он и в меру жесткий, и либеральный. И при этом он ОДИН ТАКОЙ. Что же еще нужно? И даже если ты видишь, что "слон" вовсе не такой, каким ты хочешь его видеть, если ты ему не доверяешь, то ты все равно видишь в виртуальном политическом мире телевидения и газет в серьезном изборажении только его и его "доверенных лиц", а всех остальных все равно показывают несерьезными мелкими "моськами", которые лают на слона, а он на них не обращает внимания (или обращает по своему собственному усмотрению). Все четыре года правления Путина было абсолютно понятно, что в стране так или иначе существуют только те политические направления, которым Путин дает право выжить. Поэтому, если ты не находишься в политизированной среде Москвы, Петербурга и еще нескольких территорий или же не живешь тем, чтобы внимательно следить за выступлениями именно тех политиков, которых показывают мало и меньше всего, если ты не размышляешь о российской политике как о явлении твоей личной ответственности, то ты сейчас на выборах, скорее всего, либо голосуешь "за Путина", либо просто на них не идешь. 7 декабря на выборы по официальным данным не пришла почти половина избирателей, а по неофициальным - больше половины.
     Несколько дней назад, уже в "новую" эпоху после 7 декабря, я был в Нижнем Новгороде. Я увидел, может быть, и не бедный по российским понятиям, но очень запущенный город, где мне - в моей стране - было довольно трудно ориентироваться на вдрызг разбитых тротуарах, в скользких подземных переходах, среди архаичного транспорта и плохого городского освещения, в гостинице не 2003 года, а эдак 1992-го. У меня было ощущение, что приветливые люди встречают меня как иностранца, разговаривают со мной, москвичом, в таком тоне, в каком я бы, наверное, когда-то рефлекторно говорил с занятным русским эмигрантом из Парижа или Нью-Йорка. И вот в гостиниччном кафе я застал следующее. Был включен телевизор, по нему без звука шла программа "Вести". Стали передавать церемонию вступления в должность (на четвертый уже срок) московского мэра Лужкова. Парадный зал московской мэрии. Приехал Путин. И я слышу, как какая-то женщина просит включить звук. Может быть, это случайность. Но мне показалось, что Москва, ее атрибуты, ее феерия, и, моежт быть, президент, который является ее неотъемлемой частью служат тем образом достижимого благополучия и достижимой личной свободы, который далек, не совсем свой, где-то почти столь же далекий и чужой, как и Запад, но все-таки ближе, доступнее, лишен связанного с Западом огромного психологического напряжения, при этом обладает ореолом власти и способен внушать надежду.
     Если что-то лучше, то это он так сделал, а если беда, если катастрофа, если совсем плохо - кто исправит, оппозиция, что-ли, нет, конечно же, только власть, потому что у только у нее все на это полномочия; она, власть, и есть все государство, и больше никого нет, и - за кого же еще голосовать?..
     Фактор Путина, который представляет собой феномен его существования как единственной фигуры общегосударственной власти в условиях провала практической стороны общеророссийских либеральных реформ, при ликвидации реально независимой, свободной в плане поведения и финансирования публичной политики и какой бы то ни было независимости всех политически значимых СМИ и на фоне охлажденных, безопасных и в то же время сугубо прагматично-чиновничих отношениях России с США и Европейским Союзом, - этот фактор и послужил основной объективной предпосылкой прекращения реального парламентского представительства прозападных либералов (4-5 человек, прошедшие по одномандатным округам, это, понятно, увы, не в счет, как бы сами они ни хотели доказать обратное.)
     Есть, однако, еще и другие причины поражения, лежащие не вовне либеральных движений, а внутри них. Остановлюсь на двух таких причинах, которые лично мне известны.
      Первая состоит в том, что и "Яблоко", и "Союз правых сил были задуманы и реализованы как партии публичной политики в ситуации, когда таковая так или иначе активно существовала. "Яблоко" было партией публичной демократической оппозиции Ельцину, его войнам и милитаризму, его авторитарности, его экономической политике (которую разрабатывали и реализовывали будущие члены Союза правых сил). СПС - это партия людей, которые при Ельцине составляли экономический блок правительства и несли ответственность за существенную часть политики страны (иногда они дистанцировались от некоторых решений Ельцина). Короткое время, в 1994 году, предшественник СПС движение "Выбор России" отчасти выступал даже в роли правящей партии. И при Путине обе партии, пусть и совершенно по-разному, пытались реализовать себя через политическую трибуну и через попытки участия в управленческих процессах на уровне федеральной власти. "Яблоко" объявляло недоверие правительству, дискутировало с президентом и давало ему советы, проводило через Думу свои предложения по законам и при этом дорожило каждом выходом на телевидение, чтобы объсянять свою позицию. СПС, явно стоя особняком от путинского стиля, тем не менее, интегрировался в его управленческие структуры, взял под свой контроль некоторые важнейшие государственные посты и получил практически неограниченный доступ в целый ряд СМИ. СПС стал, таким образом, чем-то вроде внутренней стилевой оппозиции собственно внутри режима. И ни у той, ни у другой партии не было серьезного инструмента прямого реального диалога с людьми, методов отстаивания интересов каждого, кто в этом нуждается, простых и понятных всем реальных предложений защитить и помочь, адресованных не обществу в целом, а совершенно конкретным людям. Это надо было делать в условиях страны бедных незащищенных людей с многовековой патерналистской традицией даже тогда, когда публичная политика существовала, и тем более - когда она потеряла свое значение. Виртуальной политике Путина можно было противопоставить только политику реальных конкретных ответственных дел, реального общения и создания собственной независимой среды. Задача такая была исключительно трудная и нет никаких гарантий, что ее бы дали решать в масштабах страны. Скорее всего - нет, ничего бы не получилось. Но партии ее не ставили, и поэтому они несут свою ответственность за то, что одна из них выглядела группой симпатичных, честных, но наивных московских "начальников" из Думы, а другая - публичными жуликами, циниками и ловкачами, которых народ, люди вообще не интересуют. (Мне вообще очень трудно ставить "Яблоко " и СПС в один ряд, но я заставляю себя это делать исходя только из одного формального критерия: это обе открыто западнические, "проевропейские" партии.)
     "Демократы" не прдемонстрировали, что они как оппозиция или полу-оппозиция способны на государственном защитить чьи-либо соверешенно конкретные интересы. От власти, в российском традиционном итоге виртуального созания, оказалась "способной" защищать сама же власть или ее близнецы.
     И здесь неизбежно коснуться следующего фатора поражения: раздробленности "западников" и их изнурительной борьбы между собой. Здесь, я уверен, целиком вина лежит на фактическом лидере СПС Анатолии Чубайсе. Союз правых сил во главе с Чубайсом - это та партия, которая с несправедливыми и авантюрстическими ельцинскими экономическими реформами, в результате которых в России сформировался бандитский по сути и маргинальный по характеру участия в мировых индустриальных процессах капитализм. Именно их действия в огромной степени обусловили общественное отторжение самого понятия "деммократические реформы", именно их политика в огромной мере способствовала приходу такого человека, как Путин. В отношении Путина часть из них заняли осторожно-оппозиционную позицию, работая в Думе и предлагая альтернативные проекты локального характера (например, преобразований в армии), а часть - и при Путине осталась на высших постах исполнительной власти, пытаясь стать знаменем "технократического либерализма" и знаком либерального стиля "возле Путина". Анатолий Чубайс, который до этого провел безоговорочно несправедливую приватизацию и стал ее символом, все четыре года Путина руководил крупнейшей государственной энергетической монополией РАО ЕЭС и приобрел уже абсолютно дурную славу в связи с тем, что по стране в больницах, роддомах, войсковых частях, тюрьмах, в обычном жилом фонде за то, что кто-то из предприятий, расположенных по соседству не платил за электроэнергию (или якобы не платил) электроэнергию отключали. В критических ситуациях люди от этого умирали, в некритисеких - оставались без света и тепла из-за того, что Чубайс сводил "капиталистические счеты" с соседними предприятиями, находящимися на той же линии электропередачи. Бедных людей либерал и капиталист Чубайс просто брал в прямые заложники своей политики или, если хотите, ставил в положение расстреливаемого "живого щита" (что, кстати, вполне в духе "общепутинской" ментальности).
     "Другие" демократы и западники из "Яблока", учитывая остроту ситуации, опасность крутого поворота всего политического вектора, при подготовке к выборам 2003 года готовы были многое забыть, не вспоминать о фундаментальных спорах 90-х годов. Было очевидно, что все западники должны быть если не вместе, то где-то рядом, желательно - в одной предвыборной коалиции. Но также было очевидно, что участие в этой коалиции высокопоставленного "нового путинца" и отключателя света и тепла Анатолия Чубайса совершенно невозможно. Чубайсу следовало не участвовать в политике, а если участвовать, то тогда уйти с руководства РАО ЕЭС и все равно, ввиду своей абсолютно одиозной репутации, оставаться где-то в тени. Но он сделал совершенно другой выбор. Он решил стать главной публичной фигурой Союза правых сил. В таких условиях никакой союз, никакая коалиция, даже никакое дружественное взаимодействие стало абсолютно невозможным Избиратель "Яблока" не верит Чубайсу на 100 процентов, и любая "дружба" с ним могла обернуться действительно тотальным и окончательным провалом, из которого для политиков из "Яблока" точно бы уже не было никакого выхода на будущее. Но Чубайс этого понять не смог и примерно за полгода до выборов инициировал в связанных с ним СМИ разнузданную пропагандистскую кампанию против "Яблока" и Явлинского. На "Яблоко" шли потоки политической клеветы, а интернет и ряд изданий ломился от "информационных сообщений" о частной жизни в Лондоне сыновей Явлинского (об имуществе страшего и учебе младшего). Практически все лозунги "Яблока" немедленно перехватывались СПС. Все это носило настолько активный и нарочитый характер, что - пусть я и лицо заинтересованное - считаю, что имею уверенность и право сказать, что СПС активно решал свои электоральные проблемы за счет "Яблока". Чубайсу и его коллегам это никак не помогло, а вот "Яблоку", уж скорее всего, помешало. (Из ньюансов следует также упомянуть, что Чубайс последние дни перед выборами активно полемизировал с вновь созданной группой "Родина", называя ее представителей "фашистами", чем, возможно, привлек к ней дополнительное внимание и сочувствие и дал возможность отобрать голоса и у "Яблока".)
     Итак, на вжанейший вопрос, а была ли возможна коалиция "Яблока" с СПС, я, как и год назад, даю сейчас однозначный для меня ответ: если бы не Анатолий Чубайс, то да. Неубедительно? Пожалуйста, не будьте высокомерны, не считайте, что вы со стороны видите все лучше и что более общая картина без деталей более объективна и точна, чем наша детализованная. Это не так: в данном случае, общий взгляд со строны - он лишь более "смазанный".

Чего ждать?
     Ситуация стала, конечно, гораздо труднее. Замкнутый круг беспомощности демократической и правозащитной линии стал еще более отчетливым. Решать что-то глобально мы никогда ничего не могли. Но сейчас нет нескольких десятков думских мандатов - нет возможности писать и подписывать письма, от предложений президенту до ходайтайств в милицию о регистрации выходцев с Кавказа - нет статуса "помощника депутата", позволявшего достаточно безопасно вести наблюдательскую работу в "горячих точках" или просто заступиться за кого-то в городской сваре - нет денег и т. д. Совершенно непонятно, как хоть в какой-то мере можно теперь защитить чьи-либо интересы и реализовать, оправдать себя как общественной силе.
     И если и раньше на всех этапах судьба российского плюрализма так или иначе зависела от воли высшего руководителя по принципу "доволено - не дозволено", а уж Путин-то сделал весь бизнес и все значимые СМИ абсолютно лояльными себе, то теперь действительно - не знаю, насколько - политическая судьба России на 100 процентов в его руках и зависит от его решения. Путин сейчас может все, что только захочет. Теоретически, еще больше может то образование, которое называется партия "Единая Россия". Имея больше 300 голосов в Думе, она связана с Путиным "честным словом" и послушанием, как аппарат КПСС был связан с Хрущевым, Брежневым и Горбачевым. Варианты, как такая связь работает, мы знаем из истории. Вряд ли Брежневу приходилось очень отдыхать за все свои восемнадцать лет в Кремле. Впрочем, пока "Единая Россия", которая по арифметике может и менять законы без Путина, и сместить его, ни малейших явных признаков непослушания не проявляет.
     Какую атмосферу Путин скомандует создать - такой она, в общем, и будет. Скомандует прислушиваться к партиям вне парламента и к правозащитникам - будут прислушиваться, скомандует наоборот - будет наоборот. Если, что очень вероятно, ничего не скомандует - будет какая-то каша, безусловно, ближе ко второму варианту. Оставется только ждать и готовиться к чему угодно.
     Россия - такая страна, в которой власть может сохранять свои позиции практически сколь угодно долго, используя лишь виртуальные, лишенные какого-либо адекватного содержания, "пиаровские" методы собственного существования. Власть, если хочет, может заботиться лишь о собственной безопасности и о собственном "пиаре", при этом ее никто не тронет, а жизнь в стране будет идти по своим собственным правилам.
     Такая ситуация власти "междусобоя" может стать похожа на хунту, которая следит лишь за лояльностью себе внутри самой себя и вблизи, а за столицей племена и группировки как себе жили, так и живут, газет не читают, телевизор не смотрят. Племенами хунте заниматься бессмысленно, поэтому она занимается сама собой, и в ней министр, скажем, путей сообщения, не железнодорожник, а генерал, потому что генерал это заслуженный и оставить его без высокой должности министра никак нельзя. И заместитетель его - тоже генерал, и по тем же причинам. Професионал с транспортным образовавнием - разве что стрелочник, потому что иначе, когда генералы поедут на поезде, то он сойдет с рельс.
     Чтобы никаким государственным властям не было слишком обидно, скажу, что, по моим ощущениям, правила "хунты", "междусобоя" и связанной с этим коррупции и обмана весьма прочно вошли во всю культуру современного управления, менеджмента, и разъедают ее, как тяжелая болезнь.
     Вот, собственно, пока что, и все. Очень прошу не считать этот конец слишком грустным. Люди бывают лучше своих идеологий, своих политических моделей, в том числе и люди во власти. А избиратели уж подавно лучше того "электорального поведения", которое они демонстрируют.

Print version
EMAIL
previous СУПЕРМЕНЫ В ПАПАХАХ |
Игорь Некрасов
ХРОНИКА ТРУДНОГО СОСЕДСТВА
(Страны Балтии и Россия: общества и государства. Редакторы-составители Д.Е.Фурман,
Э.Г.Задорожнюк. М.: «Референдум», 2002 – 556 с.)
|
Ярослав Шимов
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.