ISSUE 4-2003
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Ярослав Шимов Андрей Белоусов
RUSSIA AND THE BALKANS
А. Артем Улунян Сергей Романенко Игорь Некрасов
OUR ANALYSES
Виктор Коган-Ясный
REVIEW
Ярослав Шимов
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND THE BALKANS
СУПЕРМЕНЫ В ПАПАХАХ
By Игорь Некрасов | начальник пресс-службы корпорации Росконтракт, Российская Федерация | Issue 4, 2003

«Вы кто? Вы откуда?» – прошептала Варя Суворова.
«Эраст Петрович Фандорин. Сербский волонтёр. Возвращаюсь из т-турецкого плена… Война, Варвара Андреевна, - ужасная гадость. На ней не б-бывает ни правых, ни виноватых. А хорошие и плохие есть с обеих сторон. Только хороших убивают первыми».
Борис Акунин «Турецкий гамбит»

     В январе 1993 года обеспокоенная резнёй в набухшей кровью Боснии многоликая «международная общественность» напряглась от еще одной пульсирующей, сверхгорячей вести. В головах европейцев - перепуганных обилием беженцев из бывшей социалистической Югославии – никак не укладывалась перспектива появления у них под боком (пусть и в «пороховой бочке») самой настоящей казачьей станицы! С тем, что по боснийским горам бродят вооруженные волонтёры из числа разноязыких националистов, международных террористов и прочих «солдат удачи», постепенно и вынужденно смирились: война всё-таки, без маргиналов драки не бывает. Но казаки! Это было бы слишком, чрезмерно, просто невероятно для восприимчивых и впечатлительных европейцев. Только казаков, чуть ли не средневековых пришельцев именно здесь, на территории пацифистов и гуманистов, никто не ожидал. Заберите этих варваров обратно, куда угодно, хоть на Луну, но остановите экспорт дикарей в Европу.
     Действительно, казаки – да еще из Сибири - получили зимой 1993 года приглашение властей никем так и не признанной Сербской Краины поселиться в районе сербскокраинской столицы города Книна. Благородные и цивилизованные нации Европы не могли смириться даже с гипотетической близостью с бородатыми атаманами, вооруженными есаулами и кричащими «Любо! Любо!» усатыми вахмистрами в бурках и папахах, заявлявших о готовности лихо огреть плёткой затребовавших независимости Боснии мусульман-бошняков. Предположениями об ужасах надвигающегося казачьего коварства, страшными мыслями о тех же плётках и пиках обывательское европейство ограничивалось. Хотя многие уникальные достижения заслуживали быть узнанными. Так, европейские телеканалы умалчивали (да и ведали ли?) о том, что за какие-то полвека в восемнадцатом столетии русские казаки освоили территорию (включая те же сибирские просторы), равную трети Африки или полторы Австралии. Поражающие воображение темпы казачьей экспансии остались неведомы остальному миру. Скорее приходили на ум пёстрые картинки из времён покорения казаками наполеоновского Парижа. Торопливые наездники требовали «быстро» подавать им харч, что впоследствии породило сеть оперативного общепита под галльским названием «бистро». Нынешние парижане, видимо, чрезвычайно удивились бы, что казаки никогда (!) не носили лапти. Впрочем, казачья станица в Сербской Краине не удалась, не состоялась, избавив, таким образом, своих современников (а заодно и журналистов) не то от исторического парадокса, не то от бесконечного позора. Однако несколько десятков казаков – добровольцев из России, успели покрасоваться в других концах Боснии в шароварах на учкере, в папахах, в бешмете до колен. Местные сербы, впрочем, так и не узнали, что суконный верхний кафтан у казаков называется – чекмень, а мягкие, ручной выделки сапоги – ичиги. Гораздо больше их интриговала экзотика самого факта существования в здешних местах примкнувших к боснийской мясорубке посланцев из России. Не говоря уже о том, насколько импонировала их страсть огреть казачьей плёткой мусульман. «Турок», как говорил мне в местечке Скелани (Восточная Босния) Андрей Батурин, тогда собкор РИА-Новости в Белграде, сегодня – пафосный ведущий ночных новостей на Первом канале.

     … дружной стаей поспешал на рысях десяток кубанских казаков…      Борис Акунин, «Турецкий гамбит»

    Затейливы парадоксы истории - лет двести назад казаки южных приграничных территорий России пользовались в обиходной речи затейливым суржиком, языком «моя-по-твоя» – наполовину старорусским, наполовину тюркским, многие слова из которого были бы понятны подданным султана. Знаменитый писатель Николай Карамзин, изобретатель диковинной русской буквы «Ё», не догадывался о том, что его земляками станут вождь беспощадного мирового пролетариата Ульянов и бесславный премьер Временного правительства Керенский. Обладатель фамилии с тюркскими корнями Карамзин между тем называл казаков «вольными христианскими витязями». В словарях определение слову «казак» – «свободный, сторожевой человек». Европа – да и не только она – не так уж давно освободилась от вольных бойцов, чем-то напоминающих японских самураев. Среди них были сокрушающие многотысячные армии реконкистадоры, отважные витальеры, швейцарские кнехты, те же балканские гайдуки и греческие клефты, сопротивлявшиеся башибузукам – турецким «бешеным головам». Именно казаки освободили Москву от поляков, поддержали молодого царя из костромской династии Романовых. Козаком был легендарный Илья Муромец (город Муром – родной и для изобретателя современного телевизор, перебравшегося за океан после революции изобретателя Зворыкина).
    Устроим небольшой экскурс, отдохнув от присутствия в Европе казаков и русских волонтёров, - в европейскую историю. Для начала заглянем на полтора века назад. Именно тогда британский премьер-министр Уильям Гладстон провозгласил принцип «Балканы – балканцам». Сербы расценили призыв как конкретный сигнал к действию по созданию Великой Сербии, в состав которой должны были войти сама Сербия, большая часть Боснии, Воеводина, Славония, Герцеговина, Далмация и Косово. В январе 1918 года президент США Вудро Вильсон представил американскому конгрессу «Четырнадцать пунктов и четыре принципа». Они включали в себя право наций на самоопределение и образование независимого государства. На конференции в Париже была предпринята попытка хоть как-то «отредактировать» модель формирования новых государств – языковой и проведение референдума. Участники парижских консультаций сильно удивились бы политической пестроте и разнообразию всех внесенных за восемьдесят с лишним лет корректив. По преимуществу кровавых. Хотя стоит ли удивляться переменам, ведь всего четыре века назад, например, в Москве иноземные послы представляли такие экзотические нынче образования как Чагатайский улус, Ливонский орден, Южную Грузию, Северную Каянскую Землю, Венецианскую республику, Ганзейские города, императора Священной Римской Империи и турецкого султана.
    В увлекательной серии российского детективного проекта Бориса Акунина о титулярном советнике Эрасте Петровиче Фандорине вторым по счёту был «Турецкий гамбит», в котором герой повествования на пальцах разъяснял попавшей в беду русской барышне Варваре Суворовой суть балканской бойни 1877-1878 годов. О башибузуках, в частности, говорилось как о «полуразбойниках-полупартизанах, известных своим диким нравом и кровожадной свирепостью». Белым генералом в своей повести беллетрист Акунин называет реального героя русско-турецкой кампании Михаила Скобелева, говорившего накануне похода через Балканы в обход турок художнику-баталисту Верещагину (погибшему в 1904 году под Цусимой, уже во время морской, а не сухопутной битвы с японцами): «Не перейдем, так умрем со славой». Сто двадцать пять лет назад по всей России возникали Славянские комитеты, вербовавшие добровольцев. Об участии русских волонтёров в тех давних боях остались свидетельства в православных церквях Сербии. Но в них появились и современные отметины. В белградской церкви Святой Троицы рядом с усыпальницей барона Врангеля в 1993 году установлена мемориальная плита в память о десяти погибших русских добровольцах. Одного из них я знал. Александр Александров, казак, воевал в Приднестровье, Карабахе, погиб в Боснии. Саша не был силён в политике. Отчего-то втолковывал, что и торговать России выгоднее именно с сербами. Политически более подкованный Юрий Беляев главным для себя считал «получение бесценного боевого опыта, который может пригодиться в России» (так он говорил в начале 1993 года). А еще питерский националист не сомневался, что «в Боснии начинается третья мировая война». В своей квартире в Санкт-Петербурге, поглаживая собаку и досыпая корм любимому попугаю, он утверждал, что «идёт подавление всего славянства в Европе. И не только русских, но сербов, поляков, других славян». При чем здесь поляки? Беляев не ответил. Через год уже в Питере в него будут стрелять. Его напарника убьют. Юрий Беляев будет тяжело ранен. Но в начале 1993 года его интересовали «политические дивиденды». Вручил мне значок своей националистической партии. На нем были изображены скрещенные мечи. И напоминающий свастику рисунок.

До последней капли джуса
    Чуть более десять лет назад в Новочеркасске, казачьей столице, сербский полковник Драган Раденович, специалист по борьбе с терроризмом, принимал присягу на верность Всевеликому Войску Донскому. Серб в папахе – это впечатляюще! Донские казаки в один голос утверждали, что России не помешают знания опытного эксперта на таком ратном поприще как антитерроризм. Дальнейшую судьбу, а также навыки новочеркасского казака Раденовича проследить не удалось. Зато довелось узнать немало о русских добровольцах, в том числе и казаках, пробиравшихся на родину Драгана.
    В общей сложности в бывшей Югославии побывало от полутора десятков до полутора тысячи русских. Вернулись почти все. Одного из таких «возвращенцев», есаула, бывшего спецназовца (своего имени он не называл) я встретил на будапештском вокзал Келети. «Когда нам предложили расстрелять рядом с Сараево школьный автобус с сербскими детьми, пообещав за это полторы тысячи марок, мы решили, что эта война для нас окончена». «Наш быт мало отличался от общей картины в сербском Сараево и, честно признаюсь, нам жаль стариков и детей, их скоро некому будет защищать». Своего имени бывший «бывший» мне так и не назвал.
    В конце декабря 1992 года в местечке Скелани на востоке Боснии появились два русских добровольца. Через два месяца их было уже 22. В отряд влились бывшие советские работяги, спортсмены, но больше было военных. Многие прошли боевое крещение в Приднестровье и Абхазии. Теперь им предстояло защищать так называемый «дринский выступ» (на географической – не путать с тогдашней политической - карте Боснии видно, как этот «угол» входит по руслу реки Дрина в Сербию). Русские обычно привязывали к левому плечу белые ленточки. Мне тоже довелось пару дней своего пребывания в Скелани носить югославскую шинель с белоснежной отметиной. Их, кстати, так и называли – «русский знак»
    Первый отряд русских добровольцев с белыми ленточками на левом плече появился не в Боснии, а в Герцеговине. В сентябре 1992 года при поддержке охранной службы питерской компании «Рубикон» оказались не менее десяти россиян. Затем были две «командировки» шефа «Рубикон Секьюрити» Юрия Беляева в Боснию. В конце 1992 – начале 1993 годов в боснийских городах Горажде и Вишеграде услышали русскую речь – несколько десятков казаков и националистов без особых хлопот попали в тогда еще существовавшую Республику Сербскую. В конце января 1993 года Беляев пригласил российского журналиста. Им оказался автор этих строк, тогда – спецкор газеты «Московские новости». Помню удивленное лицо возглавлявшего тогда международный отдел еженедельника Дмитрия Якушкина (последнего пресс-секретаря президента Бориса Ельцина), прочитавшего на отправленном из «Рубикона» факсе: «С националистическим приветом, Юрий Беляев». Еще в 199 году он признавался, что «мечтает увидеть в оптическом прицеле американского солдата».
    В отряде добровольцев в Скелани явным лидером был симпатичный бородач, уже упоминавшийся казак Александр Александров, которому тогда было чуть больше тридцати лет (кстати, казаки служили до 36 лет, потом оставались дома, получая необидное прозвище «сидни»). Настоящий человек-оркестр. Владел всеми видами оружия. Признавался, что не может управлять лишь вертолётом. Мне отчего-то запомнилось, как Саша отстаивал «сербские» достоинства натурального сока (из яблок, из слив, из апельсинов). Александров полагал, что он и вкуснее, и полезнее того «дерьма», которое гонят в Россию из западных стран. Наконец, утверждал бородач, для нас это было бы выгоднее. О причинах боснийской резни не слишком распространялся. Зато отчётливо видел перспективы, говорил, что «Босния и Герцеговина как единое государство трех народов – несбыточная мечта. Либо они разделятся и отгородятся границами, либо будут вырезать друг друга до последнего человека. Третьего, судя по всему, не дано». Отслуживший в советской армии девять лет, старший лейтенант-артиллерист Саша Александров как в воду глядел. В Питере осталась семья, там знали, где находится казак. В январе 1993 года получил ранение в грудь. В конце мая того же года во время диверсионного рейда он подорвался на мине-растяжке. «За первой смертью нет других смертей», - говорил поэт. Мне было жаль погибшего Александрова. Не собираюсь лукавить, Саша мне понравился. И военной сноровкой, и казачьей удалью. Показывал как выжить в бою, демонстрировал приёмы ведения боя в горах, рассказывал о том, как исправит и пустит в ход отбитый у мусульман-бошняков танк.
    Вторым разведчиком отряда был ровесник Александрова, казак из Элисты Женя Менгунов. Говорил, что в школе учился вместе с будущим калмыцким президентом Илюмжиновым и что даже колотил любителя шахмат на переменах. Зачем он мне это рассказывал? Толковал и о том, что на боснийской войне не нужны хвастуны или герои-романтики, потому что бравада испаряется на второй день. Русских волонтёров окружала уйма неудобств – тотальный «сухой закон», подъем в шесть утра, обязательные зарядка и пробежки. Из провианта – тушенка с картошкой, макароны, хлеб. Иногда - сыр, маринованные овощи. Крепкий чай с сахаром. В месяц полагались двадцать немецких марок. Правда, денежное довольствие вскоре иссякло. Довольно странно было бы называть Александрова наёмником. В Скелани воевали добровольцы. Русские волонтёры.
    Каждому из них полагалась ежедневная пачка местных сигарет (что-то вроде удушливой «Дрины»). Спустя год на будапештском вокзале я услышу историю от сбежавшего из Боснии спецназовца о том, что летом 1993 года за одного убитого серба выдавали по две пачки американских сигарет «Мальборо». А еще о том, как в аэропорту в Софии он познакомился с сирийским наёмником, воюющем с мусульманской стороны. Выяснять отношения не стали, хотя поначалу захотелось разорвать арабу глотку. Сириец даже пригласил их в гости, в Бейрут. Да, еще он дал прикурить. И оставил пачку «Мальборо». «Да, такова война, // Тех убиваем мы, // Кому мы поднесли вина // Иль дали бы взаймы», - писал в начале прошлого века английский поэт Томас Гарди.

Пушечное мясо случайной войны
    Разведчик Александров рассказывал о том, что им никогда не получить преимущества в численности. Кадровый военный был, правда, уверен, что, во-первых, успех приходит к тому, кто «раньше нажмёт на курок» (вот для чего требовались изнуряющие, почти по Суворову, ежеутренние учения), а, во-вторых, победить превосходящего противника можно за счёт качества вооружения и координации действий отряда. Мне довелось стать очевидцем раздачи казакам нового оружия. Бойцам под расписку вручали югославские автоматы М-70, два пулемёта, патроны. Получили новую камуфляжную форму. Я даже сделал себе фотографию на память. Казакам она тоже понравилась. Удобнее советской, и красивее, признавались они.
    Каждый сербский отряд в Боснии хотел заполучить русского добровольца. За каждого завербованного русского – сербский вербовщик получал премиальные. В Будапеште мне озвучили цифру. В среднем выходило около тысячи немецких марок. Экс-спецназовец насчитал не более трехсот добровольцев: «В отличие от афганцев нас мало, мы знаем почти всех русских добровольцев». Он показал тёмно-синий военный билет «Сербской Республики». Фотография – его, моего собеседника, а фамилия – сербская. Летом 1993 года отношение к русским добровольцам переменилось. Кормили уже раз в день. Ежемесячно выдавали по килограмму консервов, по паре килограммов фасоли и риса. Правда, были готовы платить за то, чтобы русские заменили их в окопах: ведь воевать были обязаны все сербы из самопровозглашенной республики. Воевали под Сараево, рядом с печально известным еврейским кладбищем. После очередного перемирия русских сняли с довольствия. Они решили бежать. Кроме военного билета бывший волонтёр показал мне три православных крестика на груди: «По одному на каждую несостоявшуюся смерть». Типичный подвиг типичного русского – броситься под танк, швырнуть гранату, закрыть амбразуру. Тогда, в Будапеште, мне показалось странным, что этот контуженный войной парень, отвоевавший за неведомые идеалы православного братства и славянских иллюзий, позволив судьбе играть в жмурки с мусульманской смертью на Еврейском кладбище в Сараеве, благодаря неведомо каким высшим силам уцелел. И достает меньше чем за час уже третью пачку «Мальборо», прикуривая одну сигарету от еще непогашенной предыдущей…

    «Сидим. Осаждаем турку. – В голосе титулярного советника прозвучало ожесточение. – Месяц сидим, два сидим, т-три сидим. Офицеры спиваются от скуки, интенданты воруют, казна пустеет. В общем, все нормально. Война по-русски. Европа вздохнула с с облегчением, наблюдает, к-как из России уходят жизненные соки. Если Осман-паша продержится еще две недели, война будет п-проиграна».
    Борис Акунин «Турецкий гамбит»

    Серб Йован Дивьяк по праву считался вторым лицом в Армии Боснии и Герцеговины. Он защищал Сараево с самого начала блокады. Утверждал, что на стороне герметично закупоривших столицу зимней Олимпиады сербов воюет не менее пяти тысяч русских. Он ошибался. За всё время войны через боснийская мясорубка пропустила через себя от ста до полутора тысяч русских волонтеров. Не ошибался Дивьяк в том, что действительно все серьезные диверсионные операции в Боснии проходили с участием русских. Дело доходило до мифотворчества. Так, необычайно популярным в 1993 году был рассказ о двух русских девушках-снайперах в окрестностях Сараева. Он едва не превратился в легенду. Очевидцы утверждали, что снайперши держались особняком, мужчин к себе не подпускали, угрожая выстрелом без предупреждения. Легенда так и осталась легендой. Пиком «русского» участия в балканских разборках можно считать зиму-лето 1993 года. Первым погибшим русским добровольцем стал Андрей Неменко из Подмосковья по прозвищу «Рэмбо». Сербское руководство обещало выплачивать пожизненную пенсию семье погибшего (Андрею был всего 21 год). Первых павших добровольцев из России хоронили торжественно, с почестями, обычно закалывали барана. Потом сербы перестали даже приходить на похороны русских. Сбежавший из Сараева бывший спецзназовец пытался объяснить мне, как происходит превращение в мутанта: «Понимаешь, война как наркотик, сначала тебя выворачивает, а потом затягивает». Говорил, что в Будапеште ему снится война. В номере отеля под кроватью вместо «Калашникова» лежит молоток. Со своими «однополчанами» он договорился встретиться после войны. Правда, так и не сказал – когда и где. Он и сам этого не знает. Больше с бывшим спецназовцем я не встречался. Юрий Беляев однажды позвонил. Пару раз напоминал о себе разведчик Менгунов.

    В 1994 году в России началась первая чеченская война…

    «Идет грандиозная шахматная партия, и в ней я играю за белых, - говорил Фандорину из-за дверей Анвар. – Ваша огромная держав сегодня представляет главную опасность для цивилизации. Своими просторами, своим многочисленным, невежественным населением, своей неповоротливой и агрессивной государственной машиной. Миссия русского народа – взятие Царьграда и объединение славян? Россия таит в себе страшную угрозу для цивилизации. В ней бродят дикие, разрушительные силы, которые рано или поздно вырвутся наружу, и тогда миру не поздоровится. Эта нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее от Запада и от Востока. Россию необходимо поставить на место, укоротить ей руки. Это пойдет вам же на пользу, а Европе даст возможность и дальше развиваться в нужном направлении».

Борис Акунин «Турецкий гамбит». Изд. «Захаров», М. 2001.

Print version
EMAIL
previous ДВА ВЕКА РОССИИ НА БАЛКАНАХ |
Сергей Романенко
ПОСЛЕ 7 ДЕКАБРЯ В РОССИИ: БУДНИ И ДРАМЫ 21-ГО ВЕКА |
Виктор Коган-Ясный
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.