ISSUE 4-2002
INTERVIEW
Александр Куранов Томаш Урбанец Зденка Вагнерова  & Александр Куранов
STUDIES
Vaclav Pravda Ярослав Шимов
RUSSIA AND ...
Евгений Сергеев Jan Barta Игорь Некрасов
OUR ANALYSES
Димитрий Белошевский
REVIEW
Елена Серапионова
APROPOS
NEW POINT OF VIEW
Zdenka Vagnerova


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND ...
РОССИЙСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: НАСЛЕДИЕ ПРОШЛОГО И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
By Евгений Сергеев | ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, Российская Федерация | Issue 4, 2002

     В процессе неуклонного расширения своей территории, означавшем для России приобретение статуса великой евразийской державы, она всегда стремилась к установлению контроля над морским побережьем. С этой точки зрения, естественным результатом колонизации Восточной Сибири и Дальнего Востока явился выход русских к Тихому океану в XVII в. и создание опорных баз-факторий на колоссальном пространстве от Анадыря на Чукотке до Владивостока в Приморской области.
     Дальнейшее продвижение русского «фронтира» на юго-восток столкнулось с противодействием двух могущественных империй: Цинской – на материке и Японской – на прилегающих к нему островах. Так Россия вступила в непосредственный контакт со своими соседями на берегах Тихого океана, что определило задачу выстраивания комплекса отношений в политической, экономической и культурной областях на последующие десятилетия.
     Сведения о далеком, загадочном государстве на островах, лежащих в безбрежном восточном океане, становились известными жителям Европы через Великий шелковый путь еще во времена Александра Македонского, то есть в IV в. до н. э. Позднее отрывочная, сильно приукрашенная информация о Стране восходящего солнца передавалась из уст в уста арабскими купцами и мореплавателями, получив отражение на страницах исторических хроник средневековых авторов. Определенную роль в процессе расширения круга данных о Японии сыграли путешествия на восток Марко Поло и ряда христианских миссионеров, оставивших потомкам свои мемуары. На европейских картах Японские острова впервые появились в середине XV в., но близкие современным географические координаты они получили только в «Атласе» известного фламандского ученого Г. Меркатора. Это произошло в 1569 г.1 Соответственно в России письменные свидетельства о Японии появились после перевода одного из последующих изданий «Атласа» Меркатора в 1637 г. Они легли в основу первой российской карты мира, так называемой «Космографии», составленной дьяками Посольского приказа в 1655-1657 гг.2 В то же время своеобразным дополнением сведений о Японии, полученных в Московском государстве из европейских источников, явилось описание далекой восточной страны казаком С. Е. Поляковым, составленное в 1652 г. после экспедиции в низовья Амура3.
     В наставлении послу Николаю Спафарию, отправленному царем в Китай для установления дипломатических отношений между двумя государствами, содержалась краткая характеристика Страны восходящего солнца и ее жителей: «Иапония – большой остров, лежит в 700 верстах (традиционная русская мера длинны, равнялась 1, 0668 км – Е. С.) к востоку от Китая, богат золотом, серебром и другими сокровищами». И далее: «Японские обычаи и письменность схожи с китайскими», сами японцы – «люди свирепые», поскольку они «казнили многих португальских и испанских иезуитов»4. Последнее обстоятельство было связано с началом политики самоизоляции Японии в 1637 г.
     Заключение Нерчинского договора 1689 г. между Россией и Цинской империей приостановило движение русских на восток и задержало на несколько десятилетий установление прямых контактов с японцами. Тем не менее, серьезный интерес к восточному соседу проявил Петр Великий, который в 1705 г. основал первый в России класс по обучению японскому языку при Петербургской морской математической школе. Оказавшийся на российском берегу в результате кораблекрушения и позднее доставленный в столицу японский подданный, приказчик по профессии, Дэмбэй был назначен учителем родного языка в это учебное заведение5.
     Дальнейшие попытки русских мореплавателей завязать отношения с японскими властями в ходе экспедиций на Курильские острова, Сахалин и Камчатку, которые организовывались Правительствующим Сенатом с 1711 по 1743 гг., оканчивались неудачей, хотя каждое путешествие расширяло круг представлений о Стране восходящего солнца. Параллельно развивалась деятельность Российско-Американской компании, которая к началу XIX держала фактории на южной оконечности Сахалина и Курилах до острова Уруп включительно6.
     Изоляционистская политика фактических правителей Японии – сёгунов не позволила «открыть» эту страну последовательно двум российским посольствам – Э. Г. Лаксмана в 1792 г. и Н. П. Резанова в 1803 г. Определенную негативную роль при этом сыграли голландцы – единственные из европейцев, которым еще в XVII в. было даровано право поддерживать торговые сношения с японцами. Вполне понятно, что голландские купцы не испытывали желания конкурировать с другими европейцами на пространствах Восточной Азии. В то же время зафиксированы два случая обстрела и захвата поселений подданных микадо русскими военными судами на побережье Сахалина и южной группы Курильских островов. Атаки моряков под командованием лейтенанта Н. А. Хвостова и мичмана Г. И. Давыдова в 1806-1807 гг. привели к срыву экспедиции В. М. Головнина, которой в очередной раз не удалось установить официальные отношения с японцами7.
     Подлинный прорыв в усилиях России завязать контакты со своим восточным соседом оказался возможен только к середине XIX в. Он определялся возрастанием стратегического значения тихоокеанского региона для царской империи в связи с подготовкой Крымской войны, а также началом промышленного переворота в России, который стимулировал миграцию избыточного аграрного населения земледельческих губерний европейской части страны не только в бурно растущие города, но и на окраины державы. 24 апреля (6 мая) 1852 г. указом Николая I был создан Особый комитет для обсуждения политики России на Дальнем Востоке, благодаря деятельности которого открылась перспектива для тщательной подготовки экспедиции генерал-адъютанта Е. В. Путятина к японским берегам. О ее значимости говорит специальная инструкция чрезвычайному посланнику, одобренная самим царем. В течение длительного времени этот документ оставался неизвестным исследователям, и только в октябре 1991 г. фрагмент инструкции был опубликован в открытой печати с комментариями двух историков-японоведов К. Саркисова и К. Черевко. Основная причина столь длительного замалчивания инструкции состояла в недвусмысленном указании пределов территории, на которую могла претендовать Россия: «Из островов Курильских южнейший, России принадлежащий, есть остров Уруп, которым мы и могли бы ограничиться, назначив его последним пунктом российских владений, так чтобы с нашей стороны южная оконечность сего острова была (как и ныне она в сущности есть) границей с Японией, а чтобы с японской стороны границей считалась северная оконечность Итурупа. Если бы, паче чаяния, японское правительство стало предъявлять свои права на сей остров, то Вы можете объяснить им, что остров Уруп на всех наших картах показывается принадлежащим России и что лучшим доказательством сей принадлежности есть то, что Российско-Американская компания, имеющая в своем управлении российские владения в Америке и в разных там морях, не только распоряжается Урупом на равных с прочими Курильскими нашими островами, но даже имеет там поселение, и вообще сей остров считается границей наших владений в Курильских островах»8.
     Подписанный 26 января (7 февраля) 1855 г. после длительных и сложных переговоров между Е. В. Путятиным и представителями сёгуна так называемый Симодский трактат означал взаимное официальное признание интересов Российской и Японской империй, не только в политической, но и в экономической сферах. Граница между двумя государствами пролегала в полном соответствии с процитированной выше инструкцией, то есть между островами Урупом с русской стороны и Итурупом – с японской. Территориальное размежевание на Сахалине было отложено до следующего раунда переговоров. Примечательно, что уже в 1857 г., был заключен русско-японский торговый договор, развивавший и конкретизировавший положения Симодского трактата, а в 1858 г. открылось первое русское консульство в г. Хакодате9.
     Во второй половине XIX в. сформировался комплекс представлений русских о Японии и жителей Страны восходящего солнца о России. Для первых вплоть до войны 1904-1905 гг. Япония оставалась далекой, экзотической страной, населенной людьми, чуждыми христианской морали (синтоистские обряды, буддийские храмы) и образу жизни (присутствие гейш, рикш и других традиционных атрибутов японского быта)10. Отсюда главной целью русской политики в отношении Японии являлось в течение десятилетий поддержание лишь необходимого минимума контактов наряду со стремлением к извлечению максимальной выгоды от торговли с восточным соседом. Не случайно в период революции Мейдзи и гражданской войны царское правительство заняло нейтральную позицию, хотя приверженцы сохранения сёгуната выражали готовность пойти на значительные территориальные уступки России в обмен на ее поддержку11.
     Пожалуй, лишь два вопроса привлекали тогда внимание Петербурга в отношении Страны восходящего солнца: основание в Хакодате первой православной школы под эгидой русской духовной миссии во главе с отцом (впоследствии – архиепископом) Николаем (И. Д. Касаткиным) в 1873 г.12 и постоянно возраставшая конкуренция японцев стремлению русских к хозяйственному освоению морских богатств Дальнего Востока13.
     В свою очередь представления о России у японцев, как показывают исследования ученых, группировались вокруг трех образов: «учителя», «врага» и «собрата по несчастию»14.
     Что касается первого, то проекты реформ по образцу преобразований Петра I разрабатывались японскими государственными деятелями еще во второй половине XVIII в. Однако после революции Мэйдзи Россия была исключена из списка государств, которым стремилась подражать Япония. Любопытно отметить, что в 1869 г. правительственный журнал «Мэйдзи гэнкан» провел классификацию стран мира, разбив их на пять категорий: «цивилизованные» – Великобритания, Франция, Нидерланды, США, Германия, Швеция; «просвещенные» – Россия Италия, Испания, Португалия; «полупросвещенные» – Китай, Индия, Турция, Персия; «нецивилизованные» – кочевые народы Центральной Азии и Северной Африки; «варвары» – индейцы, первобытные племена Африки, аборигены Австралии и Океании15. Отсюда императорское правительство взяло курс на активизацию контактов, особенно в военно-технической области, с первоклассными, «цивилизованными» по японской классификации, державами. Подтверждением служит возраставшее количество юношей, которые направлялись на учебу за государственный счет в университеты Великобритании, Германии и Франции, в то время как число японских студентов в России к концу XIX в. практически сошло на нет.
     В отношении образа «врага» среди правящих кругов и населения Страны восходящего солнца распространилось мнение об угрозе со стороны России, которая выступала барьером на пути продвижения японцев в Азии16.
     Как «собрат по несчастью» Россия рассматривалась главным образом представителями гуманитарной интеллигенции, изучавшей труды русских философов, в особенности произведения Л. Н. Толстого, у которого на Японских островах нашлось немало горячих почитателей17. Они имели в виду близость задач, стоявших перед обеими империями по индустриализации экономики и модернизации общественного строя для того, чтобы догнать ушедшие вперед «цивилизованные» державы Европы и США18.
     Некоторое оживление в довольно вялотекущий процесс развития двухсторонних контактов внесло подписание Санкт-Петербургского трактата. Церемония состоялась 25 апреля (7 мая) 1875 г. Отказ России от Курил аналогичный продаже Вашингтону в 1867 г. Аляски и всех территорий в Северной Америке, привел к установлению полного контроля царского правительства над Сахалином, стратегически и экономически важным для империи владением на подступах к материку. Необходимость такого шага диктовалась опасениями Петербурга нового столкновения с Великобританией в связи с обострением ситуации вокруг черноморских проливов и Центральной Азии.
     Резкая активизация дальневосточной политики обеих империй в конце XIX – начале ХХ вв. не могла не привести в конечном итоге к серии войн и вооруженных конфликтов разного масштаба: русско-японской войне 1904-1905 гг., интервенции японских войск в 1918-1922 гг., боям у оз. Хасан и р. Халхин-гол в 1938-1939 гг., наконец, завершающему периоду Второй мировой войны в августе 1945 г. Специалисты достаточно подробно исследовали причины, этапы, характер и последствия каждого из перечисленных столкновений. Суммируя их выводы, следует обратить внимание на «болевые» точки и главные тенденции эволюции российско-японских отношений в истекшем столетии.
     Прежде всего, речь идет о серьезных экономических противоречиях, которые разделяли два государства на протяжении десятилетий. Попытки русских купцов и промышленников утвердиться в Маньчжурии и Корее вызывали протесты деловых кругов Японии. С другой стороны, стремление руководителей японской экономики, бедной минеральными ресурсами, установить контроль над ближайшими материковыми частями соседей Страны восходящего солнца воспринималось как в царской, так и в Советской России как вызов ее продвижению к незамерзающим портам и восточно-азиатским рынкам. Примером разногласий по хозяйственным вопросам служит вопрос о заключении торгового договора и рыболовной конвенции, который периодически становился предметом длительных, напряженных переговоров, начиная с Портсмута в 1905 г. Анализ документов показывает, что с 1907 г. (то есть времени подписания первого соглашения о совместной эксплуатации морских богатств) вплоть до 1945 г. японские промысловые и перерабатывающие компании неуклонно вытесняли российских рыбаков из собственных территориальных вод, наращивая из года в год выпуск продукции не только для внутреннего рынка, но и с целью экспорта в европейские страны. Наибольший размах бесконтрольная деятельность японских предпринимателей достигла в годы гражданской войны Дальнем Востоке, которая продолжалась до 1922-1924 гг. Широкой общественности двух стран практически неизвестно о том, что в 1921 г. императорское правительство предъявило буферной Дальневосточной Республике 17 требований, фактически повторив аналогичный по характеру демарш мая 1915 г. в отношении Китая (21 требование). Наши восточные соседи ратовали за превращение Владивостока в исключительно торговый порт, пересмотра к собственной выгоде рыболовной конвенции, предоставления неограниченных прав каботажного плавания своих судов в территориальных водах России, передачу в аренду северного Сахалина на восемьдесят лет19. Только заключение в 1928 г. нового соглашения по морскому промыслу установило разумные рамки хозяйственной деятельности японских предприятий у российских берегов. При этом, однако, срок концессионных договоров по территориям в северной части Сахалина пролонгировался каждые пять лет вплоть до 1944 г.20
     Принятие в 1956 г. новой рыболовной конвенции означало для японской стороны еще большее ужесточение правил эксплуатации морских ресурсов в сравнении с соглашением 1944 г. Реализация ее положений на практике приводила к арестам японских рыбаков, конфискации улова и судов со всем оборудованием. Введение 200-мильной экономической зоны еще более ограничило хозяйственную деятельность компаний Страны восходящего солнца на Дальнем Востоке.
     В политической области на протяжении первой половины ХХ в. периоды непримиримой вражды сменялись хронологическими отрезками нейтральных и даже союзнических отношений. При этом сам ритм их чередования во многом зависел от конкретных шагов третьих стран: Великобритании, Германии, США, Китая. Так, русско-японское сближение перед началом и в годы Первой мировой войны, кульминацией которого явилось заключение союзного договора 20 июня (3 июля) 1916 г., было обусловлено усилением американского проникновения в Восточную Азию и наличием общего для обеих империй противника – Германии.
     Аналогично разрыв Советским Союзом пакта о нейтралитете, заключенного в апреле 1941 г. на пять лет и переход к военным действиям против Японии в августе 1945 г. диктовался кроме реваншистских устремлений кремлевского руководства активными шагами США по вовлечению Москвы в открытое вооруженное столкновение с империей микадо21. Да и на конференции в Сан-Франциско спустя 6 лет после окончания войны американская дипломатия сделала все от нее зависящее, чтобы не допустить даже малейшего намека на перспективу урегулирования проблем японо-советских отношений с учетом взаимных интересов, поскольку линия на сохранение противоречий между Токио и Москвой составляла стержень внешнеполитического курса Вашингтона в Восточной Азии22. По сути дела включение в текст Сан-Франциского мирного договора размытой формулировки о территориальном статусе Курильских островов наряду с отказом СССР подписать этот документ на долгие годы заложило «мину замедленного действия» под фундамент двухсторонних отношений23.
     Конечно, было бы ошибочным перекладывать вину за отсутствие подлинно добрососедских связей России и Японии в ХХ веке исключительно на плечи администрации Белого дома. Значительную долю ответственности должны разделить националистические круги обоих государств, связанные с военно-промышленным комплексом. Так, в 20-е – 30-е гг., когда внешнеполитическая инициатива на Дальнем Востоке принадлежала Японии, из-под пера аналитиков МИДа и Генерального штаба один за другим выходили планы организации масштабной агрессии против Советской России. В них ставились задачи захвата обширных регионов Приморья и Восточной Сибири, включая Северный Сахалин, Камчатку и Иркутскую область до оз. Байкал. Хорошо известной иллюстрацией служит меморандум премьер-министра и министра иностранных дел Г. Танака, датированный 25 июля 1927 г.24 «В программу нашего национального развития, – подчеркивал автор документа, – входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Южной Маньчжурии. Пока этот подводный риф не будет взорван, мы не сможем пойти быстро вперед по пути проникновения в Маньчжурию и Монголию…» Кроме всемерного противодействия политике Москвы в Восточной Азии автор меморандума обосновывал задачу «использования России для обуздания Китая». Поэтому не будет преувеличением отметить, что «китайский мотив» в «мелодии» российско-японских отношений на протяжении всего минувшего века был довольно отчетлив. Забегая вперед, отметим, что и сегодня он по-прежнему актуален.
     Разгром в 1929 г. китайских войск в полосе КВЖД заставило японское правительство отложить реализацию военных планов против СССР. Аналогичным образом отражение атак Квантунской армии в 1938-1939 гг. способствовало переориентации милитаристских усилий Страны восходящего солнца с северо-западного на юго-восточное направление, обусловив сохранение обеими сторонами нейтралитета (хотя и сопровождавшегося взаимными нарушениями25) в течение всей Второй мировой войны за исключением нескольких последних недель26.
     В то же время сам факт денонсации И. В. Сталиным пакта о нейтралитете и действия кремлевского руководства в августе 1945 г. воспринимались (и продолжают рассматриваться) японцами отлично от контекста Тихоокеанской войны. В Стране восходящего солнца не забывают о массовых грабежах красноармейцами японского населения Маньчжурии, Южного Сахалина и Курильских островов в ходе военных действий, а также использовании более 600 тыс. военнопленных на тяжелых работах в Сибири вплоть до 1956 г.27 Не является секретом и тот факт, что Сталин планировал захват острова Хоккайдо, и лишь под давлением американцев оставил свой замысел. Как подчеркивают современные японские историки, их родина «пала жертвой советской агрессии», которая породила столь трудно разрешимую проблему Южных Курил или «северных территорий» по японской терминологии28.
     Сразу же после завершения Второй мировой войны, когда внешнеполитическая инициатива перешла в руки Москвы, она предприняла энергичные усилия для закрепления районов, оказавшихся под контролем Красной Армии. 2 февраля 1946 г. указом Президиума Верховного Совета СССР южнокурильские острова вошли в его состав. С 1947 по 1949 гг. около 17 тыс. японцев, проживавших ранее на «северных территориях», были выселены советской военной администрацией с санкции Кремля29.
     В области культурных контактов и эволюции комплекса взаимных представлений первую половину ХХ в. следует рассматривать как «темную» полосу истории российско-японских отношений. Наряду с реальными фактами проявления враждебности японцев к русским (к примеру, на протяжении гражданской войны и оккупации Приморья) существенную лепту внесла официальная пропаганда обоих государств. В Японии большевистскую Россию изображали как варварскую, агрессивную страну, правительство которой выжидает удобный момент для реванша за катастрофу 1904-1905 гг., но теперь уже под лозунгом «мировой революции» (при этом учитывалась подрывная деятельность Коминтерна). Со своей стороны, советская печать не жалела мрачных красок для изображения восточного соседа как наследника самурайских традиций, азиатского деспотизма и фашистской идеологии30.
     Шок, который пережило общественное сознание Страны восходящего солнца после катастрофы 1945 г., вызванный не только военным поражением, но и оккупацией ее территории союзными войсками, а также ядерными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки, усилил критическое восприятие России населением Японских островов. И эта ситуация сохранялась на протяжении всего периода «холодной войны». Попытка советского министра иностранных дел А. А. Громыко подписать мирный договор с тогдашним премьером Э. Сато в 1972 г. на условиях возвращения Шикотана и Хабомаи потерпела неудачу. Более того, с 1981 г. в Японии стали ежегодно отмечать 7 февраля как День «северных территорий» в память о Симодском трактате, подписание которого состоялось как раз в этот срок31. По опросам общественного мнения 50-х – 80-х гг., СССР находился на первом месте в списке стран, представлявших угрозу безопасности Японии. Об этом заявляли 70-80% опрошенных, независимо от пола, возраста, уровня образования и профессии. Судя по отзывам японцев, среди национальных черт россиян преобладали жестокость, скрытность, равнодушие и хитрость32.
      По сравнению с неизменностью стереотипов восприятия России японской стороной представления советских людей о Японии в послевоенные годы претерпели изменение в плане смягчения отрицательных черт ее образа.
     Специалисты выделили три уровня восприятия Японии, характерные для общественного сознания СССР эпохи «холодной войны»33. Первый соответствовал официальной концепции империалистической сущности японской внешней политики. Восточный сосед рассматривался как хотя и существенный, но все же подчиненный элемент антисоветского блока капиталистических стран, по терминологии газеты «Правда» – «непотопляемый авианосец США», к тому же напичканный ядерным оружием. Однако, как это ни парадоксально, вплоть до начала 60-х гг. кремлевское руководство возлагало определенные надежды на оппозиционные силы внутри страны – Коммунистическую и Социалистическую партии, занимавшие антиамериканские позиции. Эту точку зрения разделял Н. С. Хрущев, который испытал на себе сопротивление высшей партийной бюрократии «сталинского закала» любым, даже самым скромным попыткам нормализовать двухсторонние отношения через решение территориальной проблемы на переговорах 1955 – 1956 гг.34 Только пересмотр американо-японского договора о союзе с целью усиления координации военных ведомств двух стран в 1960 г. лишил советского лидера иллюзий относительно «революционной ситуации» в послевоенной Японии.
     Второй уровень был характерен для номенклатуры низшего звена, служащих министерств и ведомств, журналистов, представителей научной общественности, которые в целом поддерживали стереотипы советской пропаганды, но в приватных беседах нередко высказывали удивление и даже восхищение стремительным прогрессом Японии в хозяйственной сфере, иными словами, «японским экономическим чудом». Большую роль в эволюции представлений советской интеллигенции, особенно технической, о Стране восходящего солнца сыграли промышленные выставки 70-х гг., организованные Торгово-Промышленной палатой Японии в крупнейших городах СССР. В этот период на страницах периодической печати получил распространение тезис о «взаимодополняемости советской и японской экономик». Развитие представлений на описываемом уровне привело к формированию в 80-х гг. нового образа Японии как финансово-промышленного лидера Азии, одного из центров экономической мощи капиталистического мира наряду с США и Западной Европой35.
     Наконец, третий уровень восприятия контактов с японцами определялся взглядами, которые господствовали в массовом сознании населения Советского Союза. Простые обыватели не рассматривали своих восточных соседей в качестве врагов, выражали сочувствие жертвам атомных бомбардировок и послевоенных эпидемий (японцы с благодарностью вспоминают советскую вакцину, спасшую тысячи детей от полиомиэлита), искренне одобряли развитие связей в гуманитарной области. Не случайно в 60-е – 70-е гг. среди граждан СССР, особенно в городах, большую популярность приобрели такие элементы традиционного японского быта, как искусство аранжировки цветов – икэбана; восточные единоборства – дзюдо и каратэ; практика медитации в философском «саду камней». Своеобразным путеводителем по реалиям послевоенной Японии явились популярные у читателя книги очерков и репортажей журналиста В. В. Овчинникова «Ветка сакуры» и «Сто первый лик Фудзи», увидевшие свет в период «разрядки»36. В 1977 г. согласно опросу, проведенному газетой «Санкэй симбун» и Институтом социологии Академии наук СССР, более 70% советских студентов относились к Стране восходящего солнца вполне доброжелательно37.
     «Эпоха» Горбачева и «раннего» Ельцина практически не изменила характер восприятия теперь уже демократической России в Японии. В 1994 г. 44, 3% опрошенных японцев отнесли северного соседа к нелюбимым странам (в скобках укажем, что первое место в этом списке заняла Северная Корея – 59, 3% респондетов воспринимали ее негативно)38. Исследователи с обеих сторон отмечали живучесть и стойкость отрицательных стереотипов образа России в Японии. Как отмечает один из современных российских японоведов, среди японцев «сохраняются еще старые предубеждения и глубокие чувства настороженности и недоверия, опасения возможности проявления в какой-то форме угрозы со стороны России»39. Примечательно, что чувство вины Японии перед азиатскими соседями за развязывание войны на Тихом океане не распространяется на Россию.
     Что же касается российских граждан, то Япония в этот период ассоциировалась у них с влиятельной и богатой экономической державой, лидером научно-технического прогресса и «высоких» технологий40. Позитивное отношение к Стране восходящего солнца в 1998 г. высказали 56% опрошенных агентством ИТАР – ТАСС41. При этом эволюция образа Японии в положительную сторону на протяжении 1985 – 1995 гг. была вызвана ожиданиями кредитов, создания совместных предприятий, формирования свободных экономических зон и т. д. Накануне поездки М. С. Горбачева в Японию 16-18 апреля 1991 г. (кстати сказать, первого официального визита главы российского государства, не считая посещения островов наследником Николаем ровно сто лет назад – в далеком 1891 г.) появились даже слухи о возможности «исторической сделки» между Москвой и Токио: в обмен на «северные территории» японцы-де предложили Горбачеву 200 млрд. долларов42.
     Однако чуда не произошло. Более того, настойчивые попытки японской дипломатии воспользоваться сложной политической и экономической ситуацией, вызванной коллапсом СССР, для давления на Б. Н. Ельцина по территориальной проблеме привели к разочарованию и недовольству Москвы, которое проявилось в неожиданной отмене визита президента России в Японию осенью 1992 г. без каких-нибудь внятных объяснений. В то же время пятиэтапный план урегулирования разногласий вокруг «северных территорий», разработанный российской стороной, откладывал возвращение четырех южнокурильских островов после подписания мирного договора на неопределенное время. Поэтому японские правящие круги вынуждены были довольствоваться лишь самим фактом признания территориального вопроса Россией в Токийской декларации, которая была подписана 13 октября 1993 г.43 Кроме того, согласно решениям, принятым в столице Страны восходящего солнца, стороны создали целый ряд комиссий и подкомиссий: по вопросам заключения мирного договора, пограничному размежеванию, совместной хозяйственной деятельности.
     Новые усилия по разрешению проблемы «северных территорий» были предприняты Б. Н. Ельциным и премьер-министром Р. Хасимото в ходе неформальных встреч «без галстуков» и официальных визитов 1997-1998 гг. В соответствие с так называемым «планом Ельцина – Хасимото» (ноябрь 1997 г.), отвечавшим духу «евразийской дипломатии» японского премьера, предполагалось сделать все возможное для заключения мирного договора к 2000 г.44 Дипломатическая поддержка Японии способствовала вступлению России во влиятельную международную организацию – Азиатско-Тихоокеанский Экономический Совет. Московская декларация, принятая 13 ноября 1998 г., провозгласила «установление созидательного партнерства» между двумя странами. В соседних государствах возникло несколько крупных общественных организаций, ставивших своей задачей добиваться российско-японского сближения45. Казалось, что Москва и Токио выходят на «финишную прямую» затянувшегося мирного урегулирования. Однако финансовый кризис августа 1998 г. в России, резкое ухудшение экономической ситуации на Японских островах в 1999-2000 гг., продолжительная болезнь Б. Н. Ельцина в конце второго президентского срока, наконец, сопротивление консервативных, националистических кругов с обеих сторон остановили перевод благих пожеланий в практическую плоскость.
     Приход к власти В. В. Путина в 2000 г. не внес кардинальных изменений в ткань российско-японских отношений. Однако с его именем Токио связал определенные надежды, о чем свидетельствовала встреча премьера Е. Мори со вторым президентом России в апреле 2000 г. сразу же после избрания, но до инаугурации. В сентябре того же года в ходе поездки В. В. Путина на Японские острова российская сторона выступила с инициативой заключения договора о дружбе и сотрудничестве, который отразил бы позитивный характер и высокий уровень отношений двух государств, а также направленность совместной работы по урегулированию проблемы пограничного размежевания. При этом сам вопрос о границе предполагалось решить в отдельном документе46.
     С другой стороны, появление на посту премьер-министра энергичного реформатора Д. Коидзуми в мае 2001 г. знаменовало собой ужесточение японской позиции по территориальному вопросу. В послании японского лидера В. В. Путину вновь обозначалась жесткая увязка подписания мирного договора с возращением Японии всех Южных Курил47. Увольнение прежнего министра иностранных дел М. Танака и чистка дипломатического ведомства в конце 2001 – начале 2002 гг. свидетельствовали о серьезности намерений Д. Коидзуми. Двухсторонние встречи и визиты, состоявшиеся в истекшем году, обозначили тенденцию к «замораживанию» (остается надеяться, что временному) традиционных, неурегулированных вопросов, хотя одновременно возникли новые сферы сотрудничества. Так, 1 февраля 2002 г. главы российского и японского МИД Иванов и Кавагути подписали Декларацию по борьбе с международным терроризмом48.
     Новый раунд российско-японского диалога призвана открыть первая официальная поездка Д. Коидзуми в Россию, которая состоялась 9 – 12 января 2003 г. Главным ее итогом явилось подписание так называемого «Плана действий» – своеобразной «дорожной карты» развития двухсторонних отношений в шести сферах: политической, территориальной, международной, экономической, оборонной и гуманитарной49. Наибольший интерес у наблюдателей в связи с визитом Коидзуми вызвало обсуждение ситуации вокруг ядерной программы Северной Кореи и первое в истории официальное посещение японским премьером российского Дальнего Востока, все более тяготеющего, по мнению экспертов, к Китаю. Что же касается тупика в процессе согласования границы, то прогресса на этом направлении, очевидно, следует ожидать только после выборов Государственной Думы и президента в России. Впрочем, по неофициальным сведениям, просочившимся в российские средства массовой информации, Москва готова передать Японии сначала два, а в течение 20 лет – и все остальные спорные острова (хотя Кремль не подтвердил эту информацию).
     Для того, чтобы оценить перспективы российско-японских отношений на ближайший период необходимо учитывать комплекс политических и экономических факторов, которые определяют шаги Москвы и Токио на международной арене.
     Среди первых следует назвать разный уровень демократизации политической системы, формирования правового государства и развития гражданского общества. Если Россия находится только в начале пути, то ее восточный сосед обладает более чем полувековым опытом существования в условиях современной парламентской демократии. Сам факт неизменности Конституции 1947 г. свидетельствует о стабильности государственного устройства Японии, правящим кругам которой удалось найти оптимальный баланс между реалиями постиндустриального общества и традициями многовековой культуры. Правда, не следует упускать из виду твердое намерение поколения японских политиков 1940-х гг. рождения и моложе внести изменения в основной закон страны. В частности, новый премьер-министр открыто предлагает провести ревизию девятой статьи Конституции, сняв запрет на создание полноценной армии (а не пресловутых сил самообороны) и ее использование за рубежом50. По сообщению информационного агентства Киодо Цусин от 25 декабря 2001 г., Япония уже сейчас занимает второе место в мире по уровню военных расходов, оцениваемых в 5 трлн. йен (примерно 40 млрд. долларов)51. Однако процессу милитаризации страны противостоят пацифистские настроения основной массы японского народа, которые не позволяют правящим кругам вывести территориальные требования к России за рамки дипломатических переговоров.
     Говоря о внешнеполитическом курсе Токио, необходимо также учитывать обоснование концепции «восточно-азиатского сообщества», провозглашенной Д. Коидзуми в 2001 г. Она предусматривает приоритет развития отношений со странами АСЕАН, Австралией и Новой Зеландией52. Значительное место в действиях Японии на международной арене продолжает занимать участие в программах «официальной помощи развитию» бедных стран. Согласно подсчетам японской прессы в период 1991 – 2000 гг. Япония занимала первое место по объемам финансового содействия государствам Азии, Африки и Латинской Америки53. Так, из 4, 5 млрд. долларов помощи правительству Х. Карзая в Афганистане более 500 млн приходится на долю Страны восходящего солнца54. Вполне очевидно, что для России в отличие от Японии актуальность указанных выше направлений внешней политики остается пока невысокой.
     Среди крупных проблем, решение которых прямо затрагивает интересы обоих государств, необходимо назвать стремительное усиление Китая и сохранение напряженности на Корейском полуострове. Первый вопрос связан со стремлением как Японии, так и России создать военно-стратегический противовес КНР в азиатско-тихоокеанском регионе. Вторая задача определяется намерением Москвы и Токио обеспечить Корейскому полуострову безъядерный статус, подталкивая Ким Чен Ира на путь проведения демократических реформ. При этом Россия готова поддержать усилия Токио по получению места постоянного члена Совета Безопасности ООН, а Япония в свою очередь – курс на вступление Российской Федерации во Всемирную торговую организацию.
     «Новые вызовы» международной стабильности – терроризм, наркоторговля, защита прав этно-конфессиональных меньшинств55 – также создают основу для сближения российской и японской позиций. Москва и Токио разделяют точку зрения об активизации усилий по борьбе с пиратством на морях (островное положение Японии и зависимость от снабжения сырьем и продовольствием морским путем подчеркивают важность этого вопроса для нее) и наркотрафиком в Центральной Азии56.
     Значительные резервы для улучшения российско-японских отношений существуют и в экономической области. Несмотря на сравнительно небольшие объемы товарооборота, сократившегося в последние года с 6 до 4 млрд. долларов со значительным положительным сальдо в пользу России, кредитную задолженность РФ перед восточным соседом в размере 7 млрд. долларов (плюс еще советский долг Японии, составляющий 1 млрд. долларов) и несоответствие технологических уровней большинства сфер экономики двух стран57, японские предприниматели не утратили интереса к сотрудничеству с северным соседом. Перспективными направлениями в этом плане выступают: во-первых, формирование транспортного коридора Европа – Азия через Россию (включая реконструкцию Транссиба и БАМа, а также строительство морского терминала в пос. Зарубино и туннеля под Татарским проливом между Сахалином и материком); во-вторых, обеспечение близких и сравнительно дешевых источников минеральных ресурсов, необходимых для электроэнергетики и химической промышленности (отражено в концепции, рассмотренной участниками Байкальского экономического форума летом 2002 г., проекте энергомоста Россия – Япония и «Плане действий» 2003 г. по разработке месторождений на Сахалине и сооружению нефтепровода Ангарск – Находка); в-третьих, осуществление программ в области авиации и космоса; в-четвертых, эксплуатация биологических ресурсов Охотского моря – единственного района на Тихом океане, целиком находящегося под контролем одного государства; наконец, в-пятых, утилизация радиоактивных отходов с российских подводных лодок и выполнение решений Киотского протокола 1997 г. по проблемам экологической безопасности58. Как свидетельствуют заявления представителей деловых кругов Японии, проблема капиталовложений в хозяйственное освоение Сибири и Дальнего Востока усиливает для них свою значимость по мере улучшения инвестиционного климата в России59.
     Что же препятствует Москве и Токио добиться подлинно добрососедских отношений в наступившем XXI веке? Среди специалистов не существует единого мнения на этот счет. Думается, что продолжает действовать комплекс причин, которые обусловливают сохранение трений между двумя странами. К ним можно отнести и существенные отличия процесса преодоления наследия «холодной войны» в Азии по сравнению с Европой, и отсутствие широких связей между деловыми людьми, особенно в сфере «высоких» технологий, и разногласия в правящих кругах обоих государств (признанных Д. Коидзуми и В. В.Путиным) относительно путей ликвидации главной «болевой точки» – урегулирования территориальной проблемы. Как справедливо заметил один из исследователей, в сознании значительной части современной элиты России доминирует двойственное представление о Японии, которая, с одной стороны, рассматривается в качестве потенциального стратегического партнера Москвы, а с другой, – выступает в роли извечного российского соперника на Дальнем Востоке. Именно это обстоятельство исключает компромисс по любому сценарию – отказа от передачи спорных островов, уступки требованиям японцев или использования какого-либо промежуточного варианта действий60.
     Со своей стороны, рискнем высказать предположение, что главной причиной сохраняющегося застоя является отсутствие «критической массы» взаимной заинтересованности России и Японии друг в друге. Только глубокое переосмысление итогов исторического пути, пройденного обеими странами за полтора века существования официальных дипломатических контактов, может подготовить почву для реального прорыва к подлинному добрососедству и плодотворному сотрудничеству.


1Примечания:
Кожевников В. В. Российско-японские отношения в XVIII-XIX вв. Владивосток, 1997, с. 13.
2Там же.
3Черевко К. Е. Зарождение русско-японских отношений XVII-XIX вв. Москва, 1999, с. 5, 23-24.
4Цит. по: Кутаков Л. Н. Россия и Япония. Москва, 1988, с. 32.
5Кожевников В. В. Указ. соч., с. 15; Черевко К. Е. Указ. соч., с. 38-66. Следует заметить, что первый контакт русских людей с японцем произошел в период Смуты начала XVII в., когда бывший японский подданный, крещенный августинцами Николаем, оказался в войсках Лжедмитрия II. По мнению ряда исследователей, его рассказы о родине легли в основу легенды об «Опоньском государстве» или «Беловодье», которое на уровне массового сознания рассматривалось в России как «страна древнего благочестия». – См.: Черевко К. Е. Указ. соч., с. 36-37.
6Кожевников В. В. Указ. соч., с. 35, 52.
7Там же, с. 42-46; Черевко К. Е. Указ. соч., с. 161-178; см. также: Lensen G. The Russian Push toward Japan. Russo-Japanese Relations, 1697-1875. Princeton, 1959.
8Цит. по: Саркисов К., Черевко К. Путятину было легче провести границу между Россией и Японией. Неизвестные ранее исторические документы о спорных островах Курильской гряды // Известия, 4 октября 1991 г.
9Кожевников В. В. Указ. соч., с. 64-66; Черевко К. Е. Указ. соч., с. 186-194.
10Щукин Н. С. Отношения русских с Японией. Санкт-Петербург, 1848; Елисеев А. В. В стране гейш. Из путевых впечатлений. Санкт-Петербург, 1904.
11См.: Манабэ С. Нитиро канкэйси (История японо-русских отношений, 1697-1875). Токио, 1978; Сугимори К., Фудзимото В. Нитиро ниссо канкэй 200 нэнси (Двухсотлетняя история отношений Японии с Россией и СССР). Токио, 1983.
12Кутаков Л. Н. Указ. соч., с. 213. Отец Николай прибыл в Хакодатэ еще в 1861 г. Его подвижническая деятельность на посту главы православной миссии в Японии продолжалась более 500 лет, приобретя особое значение в годы русско-японской войны 1904-1905 гг.
13Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. Дипломатического агентства НКИД в Петропавловске. Отчет дипломатического агента НКИД за 1944 г., л. 1. Первые правила, регламентирующие промысловую деятельность японцев в дальневосточных водах, были введены царским правительством с 1880 г.
14Вада Х. Представления о России в Японии. – В кн.: Россия и Япония в исследованиях советских и японских ученых. Москва, 1987, с. 50-61.
15Кожевников В. В. Указ. соч., с. 82.
16См.: Вада Х. Указ. соч., с. 50-61.
17Примечательно, что русский язык и литература изучались в Токийской школе иностранных языков с 1876 г. – См.: Кутаков Л. Н. Указ. соч., с. 214.
18Эйити О. Роль общественных японо-российских связей в XXI в. – В кн.: Россия – Япония на пороге XXI в. Материалы симпозиума. Москва, 25 января 1999 г. Москва, 1999, с. 167-173.
19АВП РФ. Ф. Дипломатического агентства НКИД в Петропавловске. Отчет дипломатического агента НКИД за 1944 г., л. 7-8.
20Там же, л. 9.
21См. подробнее: Славинский Б. Н. Ялтинская конференция и проблема «северных территорий». Москва, 1996, с. 65-74.
22Славинский Б. Н. Территориальный вопрос в российско-японских отношениях. – В кн.: Россия – Япония на пороге XXI века. Материалы симпозиума, с. 45.
23Международно-правовой анализ текста Сан-Франциского договора содержится в статье С. Пунжина «Япония: можно ли при помощи права решить проблему «северных территорий» // Советское государство и право, 1991, № 7.
24См.: Кошкин А. А. Крах стратегии «спелой хурмы». Москва, 1989, с. 15-16, 200-211.
25Среди документально зафиксированных нарушений пакта японцами отмечалось минирование прибрежных вод, атаки подводных лодок на пассажирские и грузовые пароходы, нарушения сухопутной границы в Маньчжурии и Монголии. В то же время советское правительство оказывало значительную материальную и финансовую помощь Китаю, снабжало американцев секретной информацией о дислокации Квантунской армии и ее боевой мощи, проводило рейды подводных лодок в японских водах. – См. подробнее: Славинский Б. Н. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией: дипломатическая история, 1941-1945 гг. Москва, 1995, с. 302-303.
26Соблюдение нейтрального статуса Советским Союзом и Японией, разумеется, не означало прекращения разработки военными экспертами стратегических планов в отношении друг друга. Правда, судя по опубликованным источникам вплоть до 1945 г. сделанный вывод в большей мере относится к японской, чем советской стороне. – См.: Кошкин А. А. Указ. соч., с. 101-104.
27Кожевников В. В. Указ. соч., с. 8; Катасонова Е. Л. Роль общественных связей в развитии российско-японских отношений. – В кн.: Россия –Япония на пороге XXI века. Материалы симпозиума, с. 162.
28Hasegawa T. Japanese Misperceptions of the Soviet Union During the Gorbachev Period, 1985-1991. – In: Verbitsky S., Hasegawa T., Rozman G. Misperceptions between Japan and Russia. Pittsburgh, 2000, p. 64. Характерно, что, стремясь предотвратить участие СССР в войне, Япония подготовила план для переговоров, по которому Южный Сахалин и Северные Курилы передавались советской стороне. Вопрос упирался лишь в решение судьбы Южных Курил. – См.: Вада Х. Японо-российская территориальная проблема: история и перспективы. – В кн.: Россия – Япония на пороге XXI века. Материалы симпозиума, с. 35-36.
29«Северные территории» Японии (издание посольства Японии в Российской Федерации). Москва, 1992, с. 8.
30См.: Того С. Воспоминания дипломата. Пер. с яп. Москва, 1996.
31Сенаторов А. И., Цветкова И. А. Влияние внутренних факторов на формирование внешней политики Японии. – В кн.: Япония. 2001-2002. Ежегодник. Москва, 2002, с. 100.
32 Кожевников В. В. Указ. соч., с. 8, 10.
33Verbitsky S. Perceptions of Japan in the USSR During the Cold War and Perestroika. – In: Verbitsky S., Hasegawa T., Rozman G. Misperceptions between Japan and Russia, p. 5-41.
34По мнению Хрущева, южнокурильские острова Шикотан и Хабомаи не имели ценности ни с точки зрения стратегической, ни с точки зрения экономической. Именно поэтому советский руководитель дал согласие на возвращение их Японии после заключения мирного договора. – См.: Тихвинский С. Послевоенная нормализация отношений с Японией // Проблемы Дальнего Востока, 1995, № 4, с. 113-114.
35См.: Glaubitz J. Between Tokyo and Moscow: The History of an Uneasy Relationship, 1972 to the 90’s. London, 1995.
36Овчинников В. В. Ветка сакуры. Москва, 1973; его же. Сто первый лик Фудзи. Москва, 1975.
37Verbitsky S. Op. cit., p. 14.
38Кожевников В. В. Указ. соч., с. 8.
39Петров Д. В. Россия и Япония: стереотипы восприятия // Знакомьтесь – Япония, 1995, № 7, с. 72.
40Verbitsky S. Op. cit., p. 26.
41Эйити О. Указ. соч., с. 167.
42Известия, 2 февраля 1991 г. В реальности, конечно, речь могла идти о сумме порядка 20 млрд долларов.
43Кожевников В. В. Российско-японские отношения на современном этапе. Проблемы и поиски решений. Владивосток, 1997, с. 125-127.
44Кравцевич А. И. Российско-японские отношения на пороге XXI века. – В кн.: Россия – Япония на пороге XXI века. Материалы симпозиума, с. 13. Р. Хасимото сформулировал три принципа улучшения российско-японских отношений: доверие, взаимные интересы, долгосрочные перспективы.
45Только в 1999 г. возникли два общественных комитета: «Российский комитет XXI века» и «Форум японо-российской дружбы 21».
46Галузин М. Ю. Визит президента России В. В. Путина в Японию – важный шаг к партнерству // Проблемы Дальнего Востока, 2000, № 6, с. 14-16; Кузнецов Ю. Д. Состояние российско-японских отношений в начале XXI века. – В кн.: Япония. 2001-2002. Ежегодник, с. 61.
47Иомиури симбун, 14 мая 2001 г.
48Кузнецов Ю. Д. Указ. соч., с. 72.
49Известия, 9 января 2003 г.
50Сенаторов А. И., Цветкова И. А. Указ. соч., с. 107. Зарубежные наблюдатели отметили участие сил самообороны Японии в антитеррористической операции международных сил в Афганистане осенью – зимой 2001-2002 гг.
51Стапран Д. А. Внешняя политика Японии – новые приоритеты. В кн.: Япония. 2001-2002. Ежегодник, с. 30.
52Там же.
53Только в 2000-2001 финансовом году объем «официальной помощи развитию» составил 14 млрд. долларов. – Иомиури симбун, 20 декабря 2000 г.
54Стапран Д. А. Указ. соч., с. 14-15.
55 По данным статистики, на Японских островах в настоящее время проживает более 100 тыс. переселенцев-мусульман. – См.: Стапран Д. А. Указ. соч., с. 16.
56Программа углубления сотрудничества в торгово-экономической области между Российской Федерацией и Японией; Совместное заявление о взаимодействии Российской Федерации и Японии в международных делах. Токио, 5 сентября 2000 г. // Проблемы Дальнего Востока, 2000, № 6, с. 5-8; 9-12.
57Метелкин В. Н. Состояние и перспективы российско-японских торгово-экономических отношений. – В кн.: Россия – Япония на пороге XXI века. Материалы симпозиума, с. 103.
58Титаренко М. Л. Евразийство: российско-японские и российско-китайские отношения // Проблемы Дальнего Востока, 2002, № 1, с. 14-22.
59Сусуму Ё. Проблемы развития Сибири и Дальнего Востока и японо-российское экономическое сотрудничество. – В кн.: Россия – Япония на пороге XXI века. Материалы симпозиума, с. 94-102.
60Воскресенский А. Д. Дальневосточный азимут внешней политики России. – В кн.: Япония. 2001-2002. Ежегодник, с. 65.
Print version
EMAIL
previous БЕЛОРУССИЯ: ХРОНИКА НЕЗАВИСИМОСТИ |
Ярослав Шимов
ISLANDS BETWEEN JAPAN AND RUSSIA |
Jan Barta
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.