ISSUE 1-2010
INTERVIEW
Petr Vagner
STUDIES
József Kaló  & Csaba Horváth (†) Ярослав Хрбек & Вит Сметана Анджей Пачковский Vladyslav Hrynevych
RUSSIA AND THE 65TH ANNIVERSARY OF THE END OF WWII
Владимир Воронов Ярослав Шимов
OUR ANALYSES
Иван Поп Petr Vagner
REVIEW
Георгий Касьянов
APROPOS
Mykola Riabchuk


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND THE 65TH ANNIVERSARY OF THE END OF WWII
ЮБИЛЕЙНЫЕ ИГРЫ. ВЛАСТЬ И ВОЙНА
By Владимир Воронов | журналист, Российская Федерация | Issue 1, 2010
Сказать, что для России 9 мая много больше, чем просто памятный день завершения Второй мировой войны в Европе, это уже банальность. Но чем эпохальнее старается отметить очередной день Победы Кремль, тем спокойнее, и даже равнодушней, относятся ко всему этому обыватели. В какой-то степени, это естественный процесс — тех, кто реально сражался 65 лет назад, уже совсем немного. И большинство обывателей воспринимает события 1940-х годов уже как совсем давнюю историю, почти не ощущая никакой личной сопричастности к ней.
Но вот власть, напротив, с каждым очередным юбилеем ведет себя так, словно победа завоевана буквально сейчас, а знамя над Рейхстагом водрузил, разумеется, лично Владимир Владимирович Путин. Разве что российские правители пока ещё не награждают себя орденами за победу в той войне, когда их ещё и не было на свете. Про Путина — не одного лишь красного словца ради: именно с его подачи сталиниана обрела новое дыхание, а «великий вождь» - очередной титул  «эффективный менеджер». Архивы прикрыли двери, а книжные полки захлестнул вал сталинистской макулатуры — исторической (но лишь формально), публицистической и так называемой альтернативной. В последней нынче модно переигрывать начало войны СССР с Германией, и образ товарища Сталина там до боли привычен: он вновь провидчески мудр, прозорлив и безошибочен. И, как метко подметил журналист Глеб Черкасов, «сливаясь вместе, альтернативное описание и описание официальное становятся каноном, догмой. Не для исследователей, а масс, которые в любом случае потребят либо официальное, либо альтернативное. Таким ходом, лет через несколько уже не будет вопросов, вывешивать на улицах портреты Сталина или нет, а также насколько уместны сталинские методы в управлении страной. Альтернатив-то, получается, и нет».[1] Однако, ещё выходят и другие книги, да и за попытки переосмыслить советские подходы ко Второй мировой войне пока все же ещё не сажают. Хотя такие предложения порой и звучат. И профессионального историка это не должно удивлять. Ведь, бросив ретроспективный взгляд, несложно заметить: кремлевские оценки событий Второй мировой войны всегда были политичны и конъюнктурны.
 
Десять сталинских ударов
При Сталине 9 мая как праздник даже не отмечался — это был обычный рабочий день (если, конечно, приходился не на воскресенье). И официальная оценка войны всем была очевидна: в школах учили про «десять сталинских ударов», а на гимнастерках всех воевавших сияла медаль с профилем вождя. А у иных и не одна: всего с ликом Сталина было аж шесть разных медалей![2] До того профиль властителя чеканился на медалях лишь в императорской России...
Не стал день Победы официальным праздником и при Хрущеве. Да что там, при Сталине и Хрущёве не проводили даже юбилейных торжеств: пятилетие победы в войне (1950 г.), 10-летие (1955 г.) и 15-летие (1960 г.) отметили предельно формально и сухо. Традиционно масштабные торжества проводились 1 мая, а 9 мая, по негласной традиции, считалось днем скорби: вовсе не старые тогда ещё ветераны поднимали стопки водки в память товарищей в своих компаниях. Проще говоря, была дата, но никак не праздник, когда речи лились рекой, а Кремль выдавал очередные политические установки. И не было никаких раздач памятных медалей. Лишь при Леониде Брежневе день Победы и стали отмечать именно так, как принято поныне: пышно, с помпой, под гром литавр и оглушительные фанфары. Благо, повод тогда у Леонида Ильича образовался поистине удачный — 20-летие победы в войне. К тому же, аккурат за полгода до того, в октябре 1964-го, партийные заговорщики удачно скинули опостылевшего им Никиту Хрущёва, так что под шумок одного празднества можно было отметить другое, да и себя, любимых, заодно отпиарить по полной программе. Именно с 1965 года отмечание этого дня и превратилось в действо помпезное и чисто политизированное. Хотя, безусловно, и в народное торжество: многочисленным ветеранам льстило, что в кои-то веки государство о них, наконец, вспомнило — предыдущие 20 лет правителям СССР на рядовых солдат Великой Отечественной было просто наплевать. Тогда же, в 1965 году, впервые была отчеканена и памятная монета — в советской истории до того никаких юбилейных монет вообще никогда не чеканили. И впервые же, в память победы, тогда отштамповали юбилейную медаль. На фоне предыдущего 20-летнего безмолвия всё казалось потрясающим: вспомнили! В моем семейном альбоме есть снимок деда, сделанный в мае 1965 года: в мундире, при орденах, в группе столь же торжественно принарядившихся ветеранов-фронтовиков — это, как выяснилось, после 1945 года был первый его снимок с орденами! Поскольку вплоть до 1965-го даже как-то и не принято было, чтобы ветераны носили свои награды на людях.
Собственно же научный интерес к истории Второй мировой войны, мягко говоря, не поощрялся до середины 1950-х годов. Потому как все копания в истории неизбежно приводили к таким рубежным событиям, как 22 июня 1941 года и август-сентябрь 1939 года. В первом случае любой исследователь вынужден был как-то объяснять причины страшного поражения советских войск в приграничных сражениях. И неизбежно заставить читателя задуматься (хотя бы и молчаливо) о роли в этих поражениях «величайшего полководца всех времен и народов». А там рукой подать и до крамольных мыслей, что именно довоенные сталинские репрессии обескровили Красную Армию, лишив её немалой части кадрового костяка.
Поскольку гениальность И.В. Сталина не могла подвергнуться и тени сомнения, набор клише был предельно идеологизирован и конкретен: внезапность «вероломного» нападения, огромное — техническое и численное — превосходство полностью отмобилизованной германской армии, «имевшей колоссальный опыт ведения современной войны, располагавшей возможностью опираться на экономику захваченных государств Европы».[3] В то время, как советские вооруженные силы не были отмобилизованы и приведены в состояние повышенной боевой готовности по причине, конечно же, миролюбивой политики прозорливого руководства СССР.
Официальная сталинская оценка ситуации 1939 года была столь же «убедительна»: страны Запада хотели втянуть миролюбивый Советский Союз в схватку с гитлеровской Германией, чтобы «таскать каштаны из огня» чужими руками. А раз предвоенные советские инициативы предотвращения агрессии были отвергнуты предательским Западом, то Москве не оставалось ничего другого, как заключить договор о ненападении — с этим самым агрессором. Что, согласно канонической версии, позволило отодвинуть границы подальше и выиграть почти два года. Любой отход от этих установок — даже и во время приватных бесед в узком кругу — был чреват лагерным сроком. О каких действительно научных исследованиях вообще могла идти речь, пока чеканный профиль живого вождя-тирана пристально смотрел с медалей?
После смерти Сталина плотину начало прорывать. Для начала, стали издавать переводные книги ряда зарубежных авторов по Второй мировой войне — мемуары, исследования. Особо впечатляло обилие немецких трудов, наличие которых существенно меняло официозную картину войны.[4] Были изданы и работы некоторых англоязычных исследователей.[5] Но советские историки обрели возможность, хотя и ограниченную, «выйти в поле», лишь после ХХ съезда КПСС и официального осуждения «культа личности» Сталина.
И новую генеральную линию партии на закрытом заседании ХХ съезда Никита Сергеевич Хрущёв озвучил самолично: «Единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой отечественной войны. Если взять многие наши романы, кинофильмы и исторические «исследования», то в них совершенно неправдоподобно изображается вопрос о роли Сталина в Отечественной войне. Обычно рисуется такая схема. Сталин всё и вся предвидел. Советская Армия чуть ли не по заранее начертанным Сталиным стратегическим планам проводила тактику так называемой «активной обороны», то есть ту тактику, которая, как известно, допустила немцев до Москвы и Сталинграда... Всемирно-историческая победа, одержанная Вооруженными Силами Советской страны, нашим героическим народом, приписывается в такого рода романах, кинофильмах и «исследованиях» всецело полководческому гению Сталина». Обрушился Хрущёв и на другую фундаментальную установку предшествующей эпохи: «В ходе войны и после неё Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом «внезапности» нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности...».[6] «Потому как игнорировалось всё: и предупреждения отдельных военачальников, и показания перебежчиков, и даже явные действия врага. Какая же это прозорливость руководителя партии и страны в такой ответственный момент истории?». Да и вообще, «Сталин операции планировал по глобусу. (Оживление в зале.) Да, товарищи, возьмет глобус и показывает на нем линию фронта».[7]
В общем, никакой внезапности не было — всё профукал товарищ Сталин, никакой он не гений и не великий полководец. И, получив столь конкретно-недвусмысленные указания свыше, официальные историки приступили к написанию официального же шеститомника «История Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг.». Что само по себе уже было прогрессом. Но базовые подходы не поменялись, о чём красноречиво свидетельствовало само название первого тома официозной истории: «Подготовка и развязывание войны империалистическими державами». Первый-пятый тома «Истории Великой Отечественной войны» вышли в 1960-1963 гг. Тенденциозность издания очевидна: так, в первом томе, «бонапартист» Георгий Жуков в качестве начальника Генерального штаба РККА не упомянут ни разу, зато член Военного совета фронта Хрущёв, в одном лишь третьем томе, упоминался 41 раз. Но по сравнению с тем, что было, этот шеститомник можно считать почти прорывом: впервые предприняли попытку исследовать причины поражения 1941-1942 гг. Да и «величайший полководец всех времен и народов» впервые показан относительно реалистично и совсем не великим.
Анализ изданий хрущевской поры свидетельствует, что доступа к архивным материалам исследователи так и не получили. Так что мало-мальски значимого ввода новых документов в научный оборот не состоялось. Но для историков значение этой эпохи всё же было огромно. Главное, повторюсь, было положено начало исследованию причин наших поражений в 1941 — 1942 гг. И, наконец, появилась военная мемуаристика. Хотя из военачальников высокого ранга, при Хрущёве, воспоминания написали единицы. Так, из бывших командующих фронтами отписался, единственно, лишь маршал Советского Союза Андрей Ерёменко, зато обильно.[8] Что не удивляет: Ерёменко было дозволено много больше других, поскольку с Хрущёвым отношения у него были великолепные — когда Ерёменко командовал Сталинградским фронтом, Хрущёв был членом Военного Совета этого фронта.
Видимо, по схожим мотивам, было разрешено публиковаться «сталинградцам»: маршалу Советского Союза Василию Чуйкову, главному маршалу артиллерии Николаю Воронову, генерал-полковнику Александру Родимцеву.[9] Из других крупных военачальников сумели издать свои воспоминания, при Хрущёве, ещё разве лишь генералы армии Иван Тюленев и Иван Федюнинский, да главный маршал бронетанковых войск Павел Ротмистров.[10] Впрочем, каких-либо несанкционированных открытий и, тем паче, отклонений от генеральной линии партии не наблюдалось и у мемуаристов.
 
«Сначала намечались торжества, потом аресты, потом решили совместить».[11]
К концу правления Хрущёва количество публикаций о Великой Отечественной войне стало нарастать буквально лавиной. Как известно, без указаний высших инстанций такие вещи в Советском Союзе не делались. Значит, была и некая цель, вполне конкретная. Анализируя центральные издания начала 1960-х[12], несложно заметить, как, именно в 1964 году, вал материалов о войне просто зашкалил, не проходило ни дня без открытия массы новых героев. Разве лишь вместо Сталина роль главного стратега теперь заняла Коммунистическая партия — вся целиком, но сам Никита Сергеевич тоже стал полководцем, хотя пока ещё локального масштаба. Апофеозом должно было стать празднование 20-летия победы в мае 1965 года. Не ради же только лишь восславления Хрущёва, которому в апреле 1964 года даже присвоили звание Героя Советского Союза, всё это затевалось. Пропагандистский смысл мероприятия был явно глубже: ритуальные празднества должны были отвлечь советских граждан от куда более насущных проблем. Ибо экономика страны уже не выдерживала колоссальных затрат на военную промышленность, космос, гонку вооружений и международные авантюры. С продовольствием же ситуация к началу 1960-х и вовсе стала ужасающей: остро ощущалась нехватка хлеба, молока, масла, мясных продуктов. То, что бунты и волнения — не миф, а реальность, наглядно показали события 2 июня 1962 года в Новочеркасске.[13] Поскольку накормить народ было нечем, срочно требовалось отвлечь его от дел насущных празднествами.
Правда, плодами хрущевского ноу-хау воспользовались уже другие. Но сама идея показалась кремлёвцам столь плодотворной, что её стали раскручивать по нарастающей. К концу брежневского правления День Победы превращается в праздник лично Леонида Ильича. И еще в день, когда в Кремле на «законных» основаниях могли открыто поностальгировать по Сталину: именно при Брежневе начался сталинский «реабилитанс». Уже через месяц после снятия Хрущёва редакторов ведущих газет вызвали в ЦК КПСС и выдали вполне ясную установку: «Народ устал от критики Сталина». В издательствах и редакциях из книг и статей стали изымать негативные отзывы о Сталине и упоминания о репрессиях. Полностью переделали уже сверстанный и готовый к печати шестой том «Истории Великой Отечественной войны».
А в 1965 году на совещании преподавателей общественных дисциплин заведующий Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС С.П. Трапезников заявил, что необходимо переиздать «Краткий курс истории ВКП(б)». Позже Трапезников обрушился на жертв сталинских репрессий, назвав многих из них «мразью» и «отщепенцами». А на торжественном заседании по случаю 20-летия Победы, в мае 1965 года, Леонид Брежнев, впервые после ХХ съезда КПСС, высоко оценил заслуги Сталина в годы Великой Отечественной войны. Собравшиеся же в зале знатные представители советской номенклатуры встретили эти слова бурной овацией. Почти сразу после торжеств, осенью 1965 года, тот же Трапезников выступил в «Правде» с очередной установкой партии: никакого культа личности Сталина не было, да и вообще это понятие «немарксистское». Собственно, именно Трапезников и возглавил кампанию по реабилитации Сталина.
Не желающим же понимать величие «полководца всех времен и народов» был дан предметный урок: 16 февраля 1966 года в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС состоялось обсуждение книги Александра Некрича «1941, 22 июня». Обсуждение стало показательной поркой исследователя, попытавшегося дать концепцию начала войны с Германией, не совпадающую с официальной. Всё завершилось запрещением книги, изъятием её из библиотек и уничтожением, и исключением автора из КПСС. И, главное, был наложен запрет на исследования причин наших поражений начального периода войны.
Очередная волна сталинского «реабилитанса» готовилась в 1969 году — в связи с 90-летием со дня рождения Сталина. Идеологический аппарат ЦК КПСС запланировал массу мероприятий по «реабилитансу», но Политбюро ЦК вынуждено было резко ударить по тормозам, испугавшись резко-негативной реакции руководства ряда влиятельных иностранных компартий. Так, в Кремле пришли к варианту ресталинизации «ползучей», постепенной и без официального публичного отказа от антисталинских решений ХХ и XXII съездов КПСС. Образ проницательного и мудрого Сталина тихо вползал на киноэкраны, а пассажи о культе личности в школьных и вузовских учебниках сжались до минимума. Точку же в этом деле призвана была поставить 12-томная «История второй мировой войны 1939-1945гг.», накрывшая советскую историческую науку бетонной плитой замшелого сталинизма, ставшая даже не откатом, а мощнейшим прыжком назад.
Ни о какой научности этого огромного чисто пропагандистского опуса говорить даже не приходится — это откровенная фальсификация в чисто сталинским духе. Всё вновь вернулось к «гениальности» вождя и «вероломному» нападению. Союзники по антигитлеровской коалиции, по-прежнему, оценивались как двуличные и «нехорошие» твари, ничего хорошего во время войны не делавшие, зато стремившиеся загрести жар нашими руками — истощить СССР и въехать в рай на чужом горбу. О ленд-лизе и его колоссальной роли — ни слова. И, разумеется, вовсю пиарилось освобождение советскими войсками Восточной Европы. Совершенно не упоминая при этом, что освобождение от нацизма без раскачки обернулось новой оккупацией, уничтожением демократии и установлением марионеточных тоталитарных режимов.
Лавина книг и фильмов о войне, буквально захлестнувшая с конца 1960-х гг. всё и вся, имела и оборотную сторону медали: фактов оказалось столь много, что нестыковки обильно полезли наружу. Люди стали вчитываться, сопоставлять, задумываться, задаваясь «неудобными» вопросами. Пусть пока ещё на кухнях и в курилках, но, как любил повторять последний Генсек, «процесс пошел». Официальных же подвижек в оценке войны не было ещё долго. Разве лишь при Андропове усилилось воспевание чекистов и партизан Карелии: экс-председатель КГБ оказался причастен к последним, делая в партизанском штабе — в глубоком тылу — что-то там по комсомольской линии.
Сдвинулось при Горбачёве: с 1988 года стало возможно говорить и о преступлениях Сталина, и о войне, причем, не только об её героях, но и о мифах, о потерях и цене войны, некомпетентности, бездарности сталинских военачальников. А там зашла речь и о пакте Молотова-Риббентропа и секретных протоколах к нему. Заговорили во весь голос о Катыни. Проблема советско-германских пактов 1939 года неизбежно влекла за собой дискуссию о правомерности сначала оккупации, а затем принудительной инкорпорации в Советский Союз Литвы, Латвии и Эстонии. Отсюда, кстати, автоматически вытекал и вопрос о независимости этих прибалтийских республик. 24 декабря 1989 года Съезд народных депутатов СССР принял резолюцию, в которой, признав подлинность секретного протокола о разделе сфер влияния между нацистской Германией и сталинским СССР, осудил эту сделку. Для историков это решение стало колоссальным прорывом. Партноменклатура же восприняла это как своё тяжкое поражение: пересмотр сталинских догм грозил эрозией фундаментальных идеологических основ советского режима. Замечу, что, вопреки расхожей и весьма популярной в Европе догме, что именно Горбачёв внес решающий вклад в десталинизацию СССР, это далеко не так. Многочисленные свидетельства его сотрудников и документы аппарата ЦК КПСС показывают, сколь упорно последний Генсек противился раскрытию правды о секретных протоколах, не допустив публикации их подлинников, как до последнего препятствовал обнародованию материалов о расстреле поляков в 1940 году. И на признание правды — хотя бы и частичное — пришлось пойти под мощным давлением, прежде всего, руководства Польши.
 
«Нас вырастил Сталин на верность народу»
После краха СССР политики на время отошли от темы войны, оставив её историкам и публицистам. Архивы на время приоткрылись, дав возможность исследователям собрать и изучить груды ранее засекреченных материалов. И на свет божий выплыли уже подлинники и секретных протоколов, и распоряжений Сталина об уничтожении пленных поляков, и т. д., и т. п. Благодаря, увы, не слишком продолжительному периоду «архивной свободы», историкам удалось выпустить немалое количество трудов и сборников документов, буквально переворачивающих устоявшиеся сталинские стереотипы.
Но пока профессиональные историки ещё копили материалы, мощнейший удар по официальной истории нанес «Ледокол» Виктора Суворова.[14] Основной посыл его книги буквально потряс устои: Виктор Суворов доказывал, что в 1941 году Сталин готовил нападение на Германию, но Гитлер его упредил. Суворов — не историк, в архивах не работает и новых фактов в научный оборот не вводит. Да и скорее подгоняет факты под свою красивую и вполне правдоподобную концепцию (которая, не исключено, действительно верна). Но, как оказалось, его оппоненты не смогли противопоставить этой концепции ничего внятного. И по сей день, спустя аж 17 лет после первой публикации в России [15], «Ледокол» всё ещё остается в эпицентре бурных дискуссий «суворовцев» и «антисуворовцев». Это само по себе уже феномен! Прав он или нет, уже не столь существенно: муравейник он разворошил знатный, стимулировав попутно мощный интерес к проблематике исследования как периода предвоенного, так и военно-политического бэкграунда начального этапа Второй мировой войны. И, как оказалось, замшелый официоз не в состоянии противопоставить Суворову ничего внятного. Казалось бы, доводы Суворова так легко разрушить — нужно, всего лишь, допустить исследователей к документам военного ведомства 1941 года, опубликовать материалы стратегического планирования — и всё станет на свои места. Так ведь и не допустили, и не опубликовали. И 1941 год, по-прежнему, зияет загадочной лакуной!
Возглавивший «антисуворовский» крестовый поход генерал армии Махмут Гареев[16] с самого начала яростно твердил: «В свете исторических фактов нетрудно понять, насколько далеки от истины утверждения о виновности СССР в развязывании второй мировой войны или «генетической обусловленности» наших поражений в начале войны только тоталитарным характером государственного строя».[17] Главный постулат гареевых: о поражениях 1941-1942 гг. писать можно, но лучше всего про «победные операции, где наши полководцы и войска проявили себя с самой лучшей стороны».[18] Но ведь победы были после поражений — а их-то как внятно объяснить? Потому можно сколь угодно долго метать стрелы в Суворова, обвиняя его в фальсификациях и подтасовках, но это не меняет ничего: ключевые материалы предвоенного периода, по-прежнему, закрыты, засекречены и недоступны исследователям. Что само по себе уже тоже факт показательный и красноречивый: значит, есть что скрывать!
Но вот российскую власть внутренний аспект военной темы тогда мало волновал. После развала СССР на первый план выходит стремление разыграть под это событие пасьянс, прежде всего, международный — для извлечения неких дивидендов на внешнем рынке. При этом, с 1995 года, размах и помпезность празднеств вновь становятся такими, словно Кремль тщился доказать: победу в 1945-м одержал не Советский Союз, а… современная Россия. Если у одних это стремление российских властей перетянуть на себя одеяло давно ушедшей войны вызывало недоумение, то руководителей бывших советских республик просто раздражало: воевал весь Советский Союз, а победу приватизирует лишь Москва. Правда, в этом действе таился и другой внешнеполитический подтекст: крах СССР обозначил и окончательный развал ялтинской системы. О нерушимости которой вдруг стало с беспокойством вспоминать российское внешнеполитическое ведомство — аккурат в канун каждого Дня Победы. Про союзников же, как и в старые «добрые времена», – либо ничего, либо плохо. Свою посильную лепту в эти игрища очень старается вносить мэр Москвы Юрий Лужков. 8 апреля 2005 года на научно-практической конференции «Великая Победа в исторической судьбе России и современного мира», организованной московским городским отделением «Единой России», Лужков заявил: Европа могла быть полностью освобождена Красной армией, так что открытие союзниками второго фронта во время войны не имело решающего значения в разгроме фашистов. «Это случилось только тогда, когда наши союзники, задерживавшие открытие второго фронта, увидели, что Европа будет освобождена нашей армией, и испугались. Если бы второй фронт не был открыт, Европа была бы полностью освобождена нашей армией, и это тоже правда истории… Нам известно об усилиях тех, кто хочет присвоить себе победу, не замечая того, кто принес наибольшие жертвы на алтарь Победы, того, кто внес основной решающий вклад в результаты Второй мировой войны – Россию, Советский Союз».[19] При этом, мэр лихо смешал понятия, поставив знак равенства между СССР и нынешней Россией, и лишь мимоходом обмолвился о ленд-лизе. Бросив унизительную реплику: был он или нет, но ничего это не меняет. Хотя любой эксперт скажет: без военно-технической и экономической помощи союзников СССР просто был бы не способен осуществить масштабные операции 1943 — 1945 годов.
Правда, здесь Москва не слишком далеко ушла от своих партнеров-конкурентов: Вашингтон, Лондон и Париж ведь тоже регулярно отмечают памятные даты Второй мировой, лишь слегка обозначая, что войну вел ещё и Советский Союз. Что Кремль регулярно и использует всякий раз, когда нужно лягнуть бывших союзников.
В 1995 году раскрутка 50-летнего юбилея победы в Европе была использована администрацией Ельцина комплексно. И, по целому ряду причин, Кремлю необходимо было убедить президента США Клинтона посетить Москву. Одна из тогдашних задач — легитимизация чеченской войны. Так что на время проведения торжеств пришлось даже объявить перемирие, подав его в качестве очередного одностороннего мирного шага. Приезд Клинтона 9 мая 1995 года в Москву также должен был означать, по мнению устроителей торжеств, что Борис Ельцин принят в круг вершителей мировых судеб. Что, в свою очередь, имело значение и для предстоящих через год президентских выборов. Так что сам факт присутствия на московских торжествах президента США как бы демонстрировал, что во всех своих начинаниях кремлевская администрация пользуется поддержкой ведущей державы мира.
Разумеется, при этом, российские власти старались уже не акцентировать внимание на темных страницах советской истории — сговоре Сталина с Гитлером, прямым следствием которого стали разгром Польши, её раздел, уничтожение по приказу Сталина тысяч польских военнослужащих, «зимняя война» с Финляндией и оккупация Прибалтики. Но даже при этом, администрация Ельцина до «ресталинизации», всё же, не докатилась.
Понятно, что собственно в Литве, Латвии и Эстонии не слишком стремились к празднованию Дня Победы: для стран Балтии эта дата — веха очередной оккупации. За которую Москва сегодняшняя, объявившая себя правопреемником СССР, виниться не хочет. А поскольку в Вильнюсе, Риге и Таллинне всё ещё желают извинений и покаяний, то чуть не каждый год, в канун 9 мая, на «Прибалтийском фронте» закручивается очередной виток противостояния.
Особо примечательным стал 60-летний юбилей Победы: по замыслу Кремля, он призван был превзойти предыдущие, став пышной демонстрацией могущества Путина. Ничто не должно было омрачить путинский праздник. Но без скандала не обошлось: главы Литвы и Эстонии сразу отвергли приглашение. А когда МИД России выдал откровенно хамскую реплику в адрес президента Латвии Вайры Вике-Фрейберг, та выдала Москве по полной программе: «9 мая 2005 года Латвия вместе с другими 24 европейскими демократическими странами будет праздновать День Европы... Латвия вместе с остальными странами Европы приветствует поражение нацистcкой Германии и её фашистского режима. Однако, в отличие от Западной Европы, падение ненавистной империи нацистской Германии не привело к освобождению моей родины. Вместо этого три балтийских государства — Латвия, Эстония и Литва — подверглись жестокой оккупации со стороны другой тоталитарной империи — Советского Союза. В течение пяти долгих десятилетий Латвия, Эстония и Литва были стерты с карты Европы. В период правления советского режима три балтийские страны пережили массовые депортации и убийства, утрату своей свободы и наплыв миллионов русскоговорящих переселенцев. ...Я обязана напомнить миру о том, что самый жестокий в истории человечества конфликт мог бы не произойти, если бы два тоталитарных режима — нацистская Германия и Советский Союз — не договорились бы тайно разделить между собой территории Восточной Европы. Я имею в виду позорное соглашение, 23 августа 1939 года подписанное министрами иностранных дел Советского Союза и нацистской Германии В.Молотовым и И.Риббентропом. Секретные протоколы к этому позорному пакту привели к тому, что через полторы недели Гитлер вторгся в Польшу и развязал Вторую мировую войну. С полного согласия Гитлера Советский Союз затем оккупировала восточную часть Польши; а позднее в том же году напал на Финляндию. В июне 1940 года Советский Союз вторгся и оккупировал Латвию, Эстонию и Литву. Гитлер и Сталин заранее договорились об этих нападениях и оккупациях. Именно эти два диктатора несут основную вину за огромные человеческие жертвы и страдания, которые принесла последовавшая затем война. Вспоминая тех, кто погиб во время Второй мировой войны, мы не должны забывать преступления против человечности, совершенные Гитлером и Сталиным. Мы не можем не называть этих двух диктаторов по именам, иначе мир забудет об ответственности, которую они несут за развязывание войны. ...Лидерам всех демократических стран следует побудить Россию выразить сожаление по поводу послевоенного порабощения Центральной и Восточной Европы, ставшего прямым следствием заключения пакта Молотова-Риббентропа. Таким образом, Россия последовала бы тем же путем, который избрали ее западные соседи - путем свободы, демократии, власти закона и соблюдения прав человека».[20]
Реакция российского дипломатического ведомства не заставила себя ждать: «Тезис о равной ответственности Советского Союза и гитлеровской Германии за эту мировую трагедию и ее жертвы иначе как абсурдным назвать невозможно», — поспешил заявить официальный представитель МИДа Яковенко. После чего вдруг сделал историческое открытие: «Не усматриваем ни исторических, ни международно-правовых оснований и у продвигаемой латвийским руководителем концепции «оккупации» стран Балтии Советским Союзом в 1940 году».[21] Проще говоря, Москва четко дала понять, что путинскому руководству современные реалии не по душе, и оно считает себя прямым наследником именно сталинского СССР! Позже скандал замяли, но осадок остался.[22]
Но все это лирика, поскольку, на деле, и за жестами Москвы, и за словами чиновников, скажем, Риги реально не было ни грана чувств чисто человеческих. Кремль, как правило, в последние годы на всю катушку использует 9 мая для решения проблем политических, попутно унижая и «ставя на место» политиков стран Балтии. А те вступают в пикировку, цель которой не менее цинична: сыграть на чувствах своих избирателей, попутно еще раз показав им (и «большим дядям» из Вашингтона и Евросоюза), что Москва, по-прежнему, угрожает независимости прибалтийских государств.
Конечно, приятного тут мало. Но большая и могучая страна может и должна более снисходительно отнестись к позиции малых государств, которые, признаем, в свое время немало натерпелись от Кремля. Среди «обиженных» оказались и поляки. Аккурат в 2005 году, буквально в канун торжеств, Варшаве вновь, и в весьма унизительной форме, отказали дать доступ к документам о расстреле тысяч польских военнослужащих, захваченных Красной Армией во время «Освободительного похода» в 1939 году.
В том же 2005 году, неожиданно для многих, одеяло на себя потянула ещё и Русская православная церковь. На церковно-общественной конференции «За други своя: Русская православная церковь и Великая Отечественная война» Патриарх Алексий II заявил: победа одержана чуть ли не исключительно благодаря… РПЦ! Ведь именно «Церковь… благословила защитников Отчизны, благословила грядущий общенародный подвиг».[23] И не было бы, оказывается, никакой победы, если бы не «массовое религиозное воодушевление, охватившее наших соотечественников, отошедших от Церкви в годы гонений или же с рождения насильственно лишенных возможности духовного окормления». «Великая Отечественная война показала, что атеистическая идеология не способна вдохновить народ на борьбу с врагом», — вторил тогда клирикам и полномочный представитель президента в Центральном федеральном округе Георгий Полтавченко.[24] А ведь это уже официальная позиция Кремля — это же его представитель выступил, а не церковноприходский батюшка. И как вот при таком подходе быть с миллионами вовсе не православных, сложивших свои головы – евреев, мусульман, буддистов и — страшно сказать — атеистов?! Или, согласно новой трактовке истории, окажется, что все они перед боем писали заявление ротному батюшке: «В случае моей смерти прошу считать меня православным»?
Для профессиональных же историков путинская эпоха стала одной из самых неблагоприятных. В первую очередь, из-за «архивного отката»: по мотивам, явно политическим, доступ к архивным материалам стал резко ограничиваться. Впору говорить о новом закрытии ряда архивов, где сконцентрированы наиболее важные документы предвоенного и военного периодов. О том, что это действо чисто политическое, догадаться несложно: если для «своих» людей, проверенных и благонадежных, доступ к архивным материалам облегчен, то для «неблагонадежных» сильно осложнен. Последних могут месяцами «водить за салом»: дело выдано другому исследователю, оно находится на реставрации, там содержится информация личного характера, к которой могут быть допущены лишь родственники, а то и вовсе в давно уже рассекреченном деле вдруг объявляются некие секретные материалы... Впрочем, вовсю развернулся и процесс обратного засекречивания ряда архивных документов, даже тех, которые были рассекречены еще при советской власти!
Примечательно, что дискуссии о войне из чисто исторических превратились в политические. Символом их стал Виктор Суворов, а камнем преткновения — всё та же тема начала Второй мировой войны. Началась натуральная «антисувориана», хотя сам публицист вряд ли заслуживал такого внимания к своей персоне. А ведь, повторюсь, разбить ворога проще простого: если он клевещет, опубликуйте советский план войны образца 1940-1941 гг., и всё станет на место. Об операции «Барбаросса», немецком плане войны, ведомо едва ли не всё, а где советский? Не публикуют, игнорируя саму постановку вопроса, словно в природе такового вовсе не было. Но этого не может быть, такой план войны существовал! Ну, раз не публикуете, предположения на эту тему не запретить, вот Суворов и держится своей версии. Которую можно было и не замечать. И не заметили бы, не созови на бой с «суворианой» огромную рать генерал Махмут Гареев.
 А несогласные с этим замшелым поборником сталинской концепции объявляются продажными фальсификаторами. Генерал вещал подобное и раньше, но на государственном уровне кондовая «махмутгареевщина» оказалась востребована именно сейчас, когда Сталин вновь возносится на пьедестал. Самому Суворову (Резуну), спокойно обитающему в Великобритании, это «до лампочки», но по нормальным исследователям этот антисуворовский натиск бьет сильно. Так, например, в Центральный архив Министерства обороны поступила негласная инструкция: «негатив» о действиях советских военнослужащих не выдавать, только «позитив». А в мае 2009 года президент Дмитрий Медведев заявил, что имеет место целенаправленная и хорошо организованная кампания по фальсификации истории России. Кто и зачем учинил эту кампанию, не уточнил, но подписал указ о создании «Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Новую институцию в обществе тут же метко и едко окрестили «комиссией по фальсификации истории в интересах Кремля». А если всерьез, то, по сути, Дмитрий Медведев, в нарушение Конституции, создал инструмент формирования государственной идеологии.[25]
За год своего существования Комиссия, правда, «не родила и мыши», даже неясно, собиралась ли она вообще хоть раз реально. Зато её создание наглядно продемонстрировало государственные приоритеты в этой сфере: даешь историю Отечества хорошую и славную, а что не славно и грязно, то ложь и гнусная фальсификация. История же с обещанным развешиванием портретов «великого полководца» Сталина в Москве и других городах России показывает, что номенклатура правильно поняла сигнал с верхних властных высот. Дошло до того, что в июне 2009 года на сайте Минобороны была размещена статья некоего Ковалёва[26], где на голубом глазу вещалось: «Все, кто непредвзято изучал историю Второй мировой войны, знают, что она началась из-за отказа Польши удовлетворить германские претензии. ...Между тем требования Германии были весьма умеренными...».[27] Во как! Трудно ли догадаться, что по своему почину никакой действующий полковник такие вещи озвучивать не рискнет. Но показателен и сам факт размещения этого бреда на официальном сайте Министерства обороны: значит, оно солидарно с этой позицией! Потом, разумеется, был скандал, статью тихо сняли, а пресс-служба министерства поспешила заявить, что «аналитические материалы размещенные на сайте Минобороны РФ... не являются официальной позицией российского военного ведомства».[28] Но кто бы усомнился, что на самом деле всё обстоит именно так: это и есть позиция!
Хотя, на мой взгляд, помимо резонов государственно-идеологических, у этих ритуальных плясок вокруг фальсификаций, войны и портретов Сталина есть еще одно дно, скрытое. И вся эта пропагандистская шумиха — в разгар тяжелейшего кризиса и небывалого падения популярности Владимира Путина (его отставки требовали уже на многотысячных митингах в целом ряде городов) — попросту призвана отвлечь внимание россиян от проблем, куда более насущных. Как это было и в советские времена.


[1]Топорная история // Газета.Ru, 23 марта 2010, http://www.gazeta.ru/column/cherkasov/3341819.shtml
[2] Две медали «Партизану Отечественной войны» — 1-й и 2-й степеней, «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.», «За победу над Японией», «30 лет Советской Армии и Флота».
[3]Из стенограммы обсуждения книги А.М. Некрича «1941, 22 июня» в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 16 февраля 1941г.http://antology.igrunov.ru/authors/nekrich/1941_22.html
[4]См.: Г. Гудериан. Воспоминания солдата. М., 1954; К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., 1956; Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии, тт. 1-3, М., 1956; Ф. Меллентин. Танковые сражения 1939 — 1945 гг. М., 1957; сборник «Мировая война 1939 — 1945 гг.», М., 1957; Промышленность Германии в период войны 1939-1945 гг. М., 1956.
[5]Например, см. Дж. Фуллер. Вторая мировая война 1939-1945 гг. М.,1956.
[6] Доклад Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва на закрытом заседании ХХ съезда XX съезда КПСС 25 февраля 1956 г. «О культе личности и его последствиях» // Известия ЦК КПСС, 1989, № 3.
[7]Там же. 
[8]Ерёменко А.: Сталинградская битва. Сталинград, 1958; На западном направлении. М.,1959; Сталинград. М., 1961; В начале войны. М., 1964.
[9]Чуйков В. Легендарная 62-я. Сталинград, 1958, 180 дней в огне сражений. М., 1962; Воронов Н. На службе военной. М., 1963; Родимцев А. Твои, Родина, сыновья! Киев — Одесса, 1962.
[10] Тюленев И. Через три войны. М., 1960; Федюнинский И. Поднятые по тревоге. М., 1964; Ротмистров П. Танковое сражение под Прохоров кой. М., 1960.
[11]Из кинофильма «Тот самый Мюнхгаузен»
[12]Газеты «Правда», «Известия», «Красная звезда», «Комсомольская правда».
[13]1 июня 1962 года рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода прекратили работу, потребовав повысить расценки. Хрущёв незамедлительно приказал руководству КГБ, Минобороны и МВД подавить выступление. В город вошли войска, танки. 2 июня военные открыли огонь по демонстрантам. 26 человек было убито, около ста ранено, еще семь «зачинщиков» беспорядков расстреляны по приговору суда, а 105 человек получили от 10 до 15 лет заключения.
[14]Бывший офицер советской военной разведки Владимир Резун, в 1978г. перебежавший к англичанам.
[15] Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну. М., Изд. Дом «Новое время», 1993.
[16] Доктор военных и исторических наук. Был начальником Военно-научного управления Генерального штаба ВС СССР, заместителем начальника Главного оперативного управления Генштаба, заместитель начальника Генштаба ВС СССР, с 1992 г. в отставке. С 1995 г. президент Академии военных наук. Яростный противник пересмотра истории Великой Отечественной войны и, де-факто, один из столпов сталинистской версии войны.
[17]Новая и новейшая история, 1992, №1, http://vivovoco.ibmh.msk.su/VV/PAPERS/HISTORY/GAREEV.HTM
[18]Там же.
[22] Vítek, P., Celebrations Marking 60 Years Since the End of World War II: Controversial Interpretations of an Undisputed Anniversary (An Empirical Study). www.russkiivopros.com/index.php?pag=one&id=53&kat=5&csl=14
[24] Воронов, В., Юбилейные игры: непраздничная победа,
[25]Витек, П. , Новые Хранители истинной истории или хорошие слова прикрывают плохие поступки www.russkiivopros.com/index.php?pag=one&id=284&kat=9
[26] С.Н. Ковалёв — начальник научно-исследовательского отдела военной истории Северо-Западного региона РФ Института военной истории МО РФ, полковник.
[27]   Хотя статья и снята из открытого доступа, автор этих строк успел скачать её с сайта МО РФ.

 

Print version
EMAIL
previous WAR AFTER WAR: BATTLE FOR WWII MEMORY IN UKRAINE |
Vladyslav Hrynevych
ВОЙНА ЗА ВТОРУЮ МИРОВУЮ |
Ярослав Шимов
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.